"Золотая осень крепостного права" - так ностальгически обозначил последние десятилетия 19-го века Георгий Иванов. Осень 20-го в России была не столько золотая, сколько бурая, тусклая, и все-таки - осень...  Ко всему позднему советскому времени, уходящему в загробную мглу,  можно метафорически отнести строки Пастернака:

                        Не знаю, решена ль
                        Загадка зги загробной,
                        Но жизнь, как тишина
                        Осенняя, - подробна.
                                        ("Давай ронять слова...")

        В осеннем угасании советской империи была своя глубокая тишина и умножение подробностей - обломков великой эпохи, малостей повседневного существования...  Отсюда и название этой книги, взятое у Пастернака, - "Бог деталей". Мне хотелось передать новый, укрупненный масштаб подробностей, открывающихся в предсмертном состоянии советской эпохи. Исторический пейзаж "с печальным шумом обнажался" - а в открывающейся пустоте вырастали те детали и архетипы, которым, вероятно, предстоит жизнь в следующем столетии.

        Есть жанр, лучше других приспособленный для мгновенного изменения фокуса зрения: эссе. Подобно биноклю, эссе легко переворачивается в руках пишущего, меняя увеличительный масштаб на уменьшительный, позволяя то разглядеть  морщины на лицах актеров, то сжать историческую сцену до размеров кукольного домика.

        Читатель должен иметь в виду, что все эти  эссе писались в ту  эпоху, которая в них запечатлена, с 1977-го по 1989-ый годы,  - и значит, имеют все недостатки прямого свидетельства. [1]   Сама эта рефлексивная попытка расколдовать российские архетипы теперь может быть  поставлена в исторический контекст, как переход от раннесоветского мифологического  эпоса к позднесоветской мифологической лирике.

        Первые восемь разделов этой книги окольцованы заглавиями из Пастернака:

                            ....Привлечь к себе любовь пространства,
                              Услышать будущего зов.

Последние три раздела принадлежат перу моего друга, филолога и педагога Ивана Игоревича Соловьева, создавшего всеобъемлющую науку об одной-единственной женщине. Любовь - то новое целое, в которое срастаются детали частной жизни, ускользнувшие от исторического распада.  Всесильный бог деталей, по Пастернаку, - он же и всесильный бог любви:

                        Ты спросишь, кто велит,
                        Чтоб август был велик,
        .               Кому ничто не мелко,
                        Кто погружен в отделку
                        Кленового листа
                        И с дней  Экклезиаста
                        Не покидал поста
                        За теской алебастра?
                        Ты спросишь, кто велит,
                        Чтоб губы астр и далий
                        Сентябрьские страдали?
                        Чтоб мелкий лист ракит
                        С седых кариатид
                        Слетал на сырость плит
                        Осенних госпитaлей?
                        Ты спросишь, кто велит?
                        - Всесильный бог деталей,
                        Всесильный бог любви...

Но первые публикации - отдельных текстов и подборок - состоялись только на пике перестройки, в 1988-90 гг.:  Теоретические фантазии. Искусство кино, 1988, #7, сс. 69-81; Заметки о культуре и современности, в кн. Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны.  О литературном развитии Х1Х-ХХ веков. М., Советский писатель, 1988, сс. 381-413;  Опыты в жанре "Опытов".  "Зеркала", альманах, вып. 1, М., Московский рабочий, 1989, сс. 296-315; Блуд труда. "Синтаксис" (Париж),  25, 1989, сс. 45-58; Ленин - Сталин. "Стрелец" (Нью-Йорк), 1989, #3, сс. 238-257 и "Родник" (Рига), 1989, #6, сс. 32-39; Обломов и Корчагин. "Время и мы" (Нью-Йорк),  #109,  1990,  сс. 141-160; Размышениия Ивана Соловьева об Эросе,  "Человек",  1991,   # 1, сс. 195-212.