Михаил Эпштейн
 

Зонт - одна из самых мифических принадлежностей нашего быта.  В эстрадных представлениях, в кино, в театре использование зонта как сценического аксессуара приобрело уже навязчивость, доходящую до пошлости.  Силуэт с зонтом очень современен - кажется, что во многих фильмах дождь над городом идёт только потому, что необходимо представить героя или героиню с зонтом. [1]

        Дело в том, что зонт поддается быстрым трансформациям из мужского образа в женский.  Сложенный, он прям, раскрытый - куполообразен.  Современному мироощущению свойственна такая обратимость пола, смешение признаков:  женщина одевается в брюки, мужчина распускает волосы до плеч.  Этот гермафродитизм явлен в силуэте зонта с его мгновенными бисексуальными превращениями. Яркая выраженность форм:  округлой и прямой - сопровождается легким их перевоплощением, что  гармонирует с эстетикой трансвестизма - современной  барочной страстью к резким контрастам в их неожиданных взаимопереходах.

         Да и не только в сексуальном плане, но и чисто геометрически зонт есть совмещение противоположностей.  Он есть палка, которой тычут в землю, и он же шатер, раскинутый над землей.  Он воздымается и опадает.  Он поддерживает человека и парит над ним.  В нём высь и низ мгновенно меняются местами.  Он - кров, под которым ютится человек, и он же - посох в дорогу.  Он для убежища, и он для скитания. Зонт есть разрешенное противоречие между кругом и прямой, куполом и посохом, храмом и дорогой, щитом и мечом... Ось и окружность, удар и кружение  -  два противоположных вида движения - в этой двустворчатой модели мироздания.

        В старину мудрец сидел под деревом, которое прямотой ствола и развесистой кроной олицетворяло мировое древо - растущую в небо мысль самой земли. Жизнь начинается в корнях, ниже человека, но перегоняет его, возносится над ним своей хранящей кроной.  Зонт - это мировое древо наших дней, вырванное из почвы и зажатое в слабых руках:  человек не обретает под ним покой, но сам несёт его над собой, как блуждающий корень земли.

        Не даром зонт порожден восточным складом ума и бытостроительства.  Изображения зонта находят у древних египтян, зонты упоминаются в древнеиндийских эпосах "Рамаяна" и "Махабхарата"...  Но родиной СКЛАДНОГО зонта считается Китай, где уже две тысячи лет назад его изготовляли из промасленной бумаги, шелка, палочек бамбука (а в Европе зонты вошли в массовое употребление только в конце 18-го века, в Англии). Зонт - это воплощенное инь и ян, земля и небо в их взаимных превращениях.  Причем переход этот не резок, складчат, как бы развернут в серию переходов, напоминающих те перестановки линий, которые образуют непрерывно кружащуюся Книгу Перемен (И Цзин) - от неба до земли, от мужского до женского и обратно.  Все эти зонтичные складки-раскладки суть гексаграммы, которыми инь постепенно, по ступеням, переходит в ян.  Зонт - живая модель складного восточного мирозданья, чьё небо распускается и свертывается, подобно цветку.  Да и похож зонт на диковинный экзотический цветок - недаром обратным уподоблением среди растений выделяют семейство зонтичных.

         Китайцы  вообще любят складчатость... То ли этим отражается рельеф земли в дальневосточных краях, где не русская равнина и не выпуклый европейский рельеф, а именно складчатая поверхность, плоскими уступами высоко восходящая. То ли это даосийская версия великого, скрытого в малом, и Пути как складывания-раскладывания.  Зонт, ширма, веер, циновка  - всё оттуда.  Это - искусство превращать большое в маленькое, крышу в палку, стенку в столбик, опахало в линейку, пол - в рулон.  По своей функции ширма - складная  стена, зонт - складная крыша, циновка - складной пол, веер - складное опахало.   А также складные бамбуковые занавески, складные соломенные шторы...  Все эти крупные вещи путем сгибов и совмещений с собой превращены в маленькие, они выполняют завет Лао-цзы о том, что гибкое прочнее жесткого и маленькое сильнее большого.  Вещь как бы в самой себе находит ту пустоту, куда может скрыться, как в монастырь, оставив наружу лишь символ, свиток самой себя.

        Идея монастыря в себе, ухода в пустыню собственного Ничто  - типично восточная, давшая путь йоге, даосизму, буддизму и дзену.  Складчатость - это вещное дао, углубление вещи в себя.  Внутри каждой вещи обретается пустота, которая и есть главное в ней.  Кувшин - не изделие из глины, а пустота, внесенная в глину. Ширма, зонт и веер - образцовые модели такой пустонаполненности: вещь самопроявляется из небытия и скрывается в нем.  Складываясь, эта вещь отправляется в своё дао, в свой путь к единому истоку всех вещей, тяготея к  небытию;  развертываясь, она вновь получает своё законное место в мире.

Зонт оказался вполне практической  - и вместе с тем символически бренной вещью, усвоенной западной цивилизацией от востока.   Природа складчатых вещей зыбка, волниста, морщиниста, непостоянна.  Человек с веером или зонтиком производит  хрупкое, беззащитное впечатление. Замена крова, зонт  выражает вечную неустроенность человека в его отношениях с небом. Вот почему он оказался подходящим символом нашего иррелигиозного века.

Зонт - это некрепкость веры, шаткость того покрова, которым свыше одарен человек.  Мы вертим его в руках, свертываем, развертываем, тычем в землю, тычем в небо, ищем себе дорогу.  Грусть и одиночество человека, чьё небо сжалось в крошечный ручной купол, - вот современная символика зонта и причина его популярности.  Даже вождь сплоченнейшего народа Мао-цзе дун в одном из стихотворений сравнил себя с монахом,  одиноко бредущим под дырявым зонтиком...  Зонт - это наша миниатюрная церковь, храм, который каждый выстроил для себя, чтобы совершать в нем обряд свободы и одиночества.  Кров бездомного человека, образ скитальчества, попытка соорудить самодельный переносной купол над головой. И строение сводчатое, как у купола. Эти купола, которыми запружена людная улица в дождливый день, - наши храмы сегодня.

        Известно, что потоп начался с сильных затяжных дождей; с тех пор дождь - это метафорически замедленный потоп, по каплям процеженная кара Божья.  И зонты - это наши ковчеги, в которых мы спасаемся от пучины, разверзающейся свыше.  Зонты похожи на ладьи, только перевернутые вверх дном; ведь море,  которое нужно переплыть,  опрокидывается с неба.  Как известно, Ноев ковчег, или корабль, - прообраз церкви, несущей нас через гибельное житейское море.  Зонт, переплывающий хлябь небесную, - это утлый челнок, так относящийся к куполу храма, как лодка - к большому кораблю.  Это последний приют для бесприютных в мире, - выражение современной сиротливой религиозности в её остаточном, жалком, но упорном сопротивлении полному безверию. Голый человек под голым небом?  - нет, он всё-таки держит  зонт, у него есть маленький кров, который весь умещается в его руке.

Показательна тенденция последних лет:  зонты становятся круче и теснее, прозрачными колпаками облекая лица и плечи.  Прежние зонты были пологи, разлаписты, они всё-таки намекали на возможность общения, они забирали пространство широко и под ними можно было уместиться двоим, даже троим.    Нынешние  зонты больше открывают взгляду, но сужают горизонт общения.  Каждый завернут в свой прозрачный кокон...

                                                                        1978