В 80-е годы ХХ века в России стало распространяться новое религиозно-философское миросозерцание, отрывочные сведения о котором постепенно проникали в западный мир, вызывая разноречивые толки. Одни связывали его с возрождением русской церкви, с возрастающим влиянием христианского православия на духовную жизнь интеллигенции и на лучшие гуманитарные умы.
Другие, напротив, указывали, что новые учения, хотя и не отрицают значения церкви, ставят задачей развитие внеобрядовой, "несвязанной" религиозности, освобождение от ритуально-бытовых канонов, догматическая тяжесть которых особенно сильно ощущается в православии.
Третьи полагали, что речь идет всего лишь о некотором обновлении и уточнении атеистического миросозерцания, которое наделяется достаточно размытыми спиритуалистическими оттенками, импонирующими "ищущей" интеллигенции - и будто бы власти даже заинтересованы в распространении этой "ереси", хотя и не допускают открытой ее легализации. Четвертые счита
ли, что новые учения возникли под влиянием западного теологического модернизма, радикальных концепций, утверждавших "религию мертвого Бога", "церковь надежды", "евангелие революции", а также того западно-восточного синкретизма, который возник в результате взаимодействия дзена, йоги, буддизма, даосизма, кришнаизма с традиционными вероучениями Запада: эти взаимовлияния, даже по чисто географическим условиям, не могли миновать Россию.
Пятые утверждали, что новое мировоззрение коренится в глубинах русского национального характера с его мистическим и эсхатологическим переживанием реальности и, следовательно, восходит к традициям таких мыслителей, как В.Соловьев, Н. Федоров, В. Розанов, Н. Бердяев. Шестые, ссылаясь на то, что в зарождении этого движения участвовало немало представителей еврейской национальности, видели в нем обновленную форму иудейского мессианизма, легко привившегося в условиях коммунистической России, но уже очищенного от марксистской ереси.
Седьмые высказывали догадку, что за переплетением причудливых понятий и категорий скрывается вполне реальная подоплека - быть может, тайное политическое движение, которое отчасти конспирирует, отчасти пропагандирует свои идеи в превращенной, мистической форме, как это уже бывало в России во времена декабристов.
Восьмые отрицали какую-либо оригинальность нового учения и считали его лишь эклектическим заполнением того колоссального духовного вакуума, который образовался в России за много десятилетий непрерывного служения одной идее, исчерпавшей себя.
Девятые приходили к выводу, что все это учение - быть может, лишь мистификация со стороны эмигрантских кругов, заинтересованных в том, чтобы привлекать внимание Запада к России и поддерживать этим свой профессиональный престиж - создание двух-трех не слишком глубоких, хотя и достаточно разносторонних умов, сотрудников какого-нибудь парижского или нью-йоркского журнала, выдающих свои измышления за новую философию, идущую из России.
Десятые...
Впрочем, споры эти, хотя окончательно еще и не разрешенные, по сути принадлежат прошлому. В настоящее время новое русское учение, как известно, является уже далеко не только русским. На рубеже веков оно вышло за пределы России, образовав сначала центры изучения и посвящения в восточноевропейских странах, а затем распространилось по большинству стран западного мира, нигде, впрочем, не вытесняя традиционных религий, но мирно уживаясь с ними и создавая высокопроводимую среду межконфессионального общения. Последующая история этого учения, именуемого в одних странах "единоверием", в других - "Системой-1", в третьих - "универсикой" или "универсологией", в четвертых - "транскультурой", в пятых - "алфавизмом", - эта история хорошо известна, ибо развертывалась на глазах ныне живущего поколения. Значительно сложнее обстоит дело с первоисточниками.
Где сформулированы основоположения этого учения, ныне популярно изложенного в сотнях книг и брошюр? Впервые о нем стало известно из ряда публикаций журнала "Theos and Gnosis". Однако эти заметки, помещенные под рубрикой "Добрые вести из стран мира", были бегло-информативными и не ссылались ни на один письменный источник - только на сведения анонимного характера. Известно, какой тайной были окружены в доапрельской России всякого рода религиозные и философские искания, приходившие в противоречие с официальной доктриной. Неудивительно, что подлинный создатель или создатели этого учения пожелали остаться неизвестными, и это не ставит под сомнение, а скорее подтверждает российское его происхождение - стоит ли подозревать мистификацию там, где есть жизненная необходимость в сохранении тайны? Приходится даже предположить, что именно отсутствие определенного автора, множественность источников, сразу влившихся в состав этого учения, отчасти предопределили силу его проникновения в умы, воспитанные на реальностях виртуальной эры.
"Новое сектантство. Справочное пособие" - так называется первый по времени возникновения из дошедших до нас источников алфавистских учений. Выпущенный Институтом атеизма в Москве в 1985 г., словарь новых сект стал монументальным сводом идей, обращенных от России ко всему миру. Составленный в середине 80-х годов, когда новое учение уже достаточно оформилось и выработало свой категориально-терминологический аппарат, словарь дает определение и толкование исходных алфавистских идей в их системной взаимосвязи. Но главная ценность словаря в том, что он содержит множество извлечений из оригинальных трудов, которые, к огромному сожалению, сохранились для потомства только в этой опосредованной передаче. Таким образом, Словарь - это еще и антология русской религиозно-философской мысли периода ее тайного расцвета.
УЧЕНИЕ - так иногда называется совокупность всех идей, относящихся к бедной религии, универсике, метапрактике, транскультуре. П.Р. формулирует три основных парадокса Учения: 1/. Учение имеет учеников, но не имеет учителей. 2/. Каждый сведущ в Учении больше, чем другие. 3/. Учение передается путем забвения.
Из глубины нашего времени подымается нечто громадное - я не могу выразить его иначе, как разбив на множество голосов, каждый из которых мучится и растет от этой вложенной в него частицы громадного. Во мне раздаются голоса
- простоватые, коряво обсуждающие "жисть";
- тонкие, срывающиеся на полукрике;
- спокойные, приводящие ясные доводы рассудка;
- ликующие, как будто перед ними разверзлась истина;
- суровые, изрекающие приговоры;
- шепчущие, передающие какую-то тайну...
Но в каждом из этих голосов звучит раскаленная вера, перед которой весь мир тает как воск - раньше или позже на нем оттиснется их печать.
Это громадное, о чем я говорю - то самое, что захватывало людей минувшей эпохи, несло их на себе, сбрасывало в пропасть, то, чего страшились и чему отдавались Бердяев, Блок, Белый, Мережковский, но что увереннее всех смогли сузить до исторического момента и надиктовать своей эпохе большевики. Один голос выделился, заговорил сухо, ясно, резко. Но гулкость его пропала - то, что имело резонанс в каких-то более широких сферах. Теперь этот голос уже записан на пластинку, которая вновь и вновь ставится на круг, без малейших пауз - и она уже заиграна до хрипоты. Чем дальше, тем сильнее шуршание иглы о стершуюся резьбу. Настанет миг, когда голос совсем потонет в шуршании, останется только треск в динамике.
Громадное не уменьшилось с той революционной поры - оно выросло. Его уже никак не удастся втиснуть в один голос - оно говорит сразу на многих неизвестных языках. То, что я переживаю в своем сознании - пятидесятница слуха. Не я говорю - мне говорят. Растет прилив голосов, на котором скользит, едва не утопая, челнок моего слуха.
Наше время и место - пустота, область низкого давления, образующая великие циклоны, перепады в области духа. Все устремляется сейчас сюда - уже не веянье, а вихрь голосов, несущийся нам навстречу. Сломает ли он все обветшавшие перегородки нашего государства, разбросает ли по миру людей? О, я не хотел бы этого. Пусть будет милостив, пусть трости надломленой не переломит и льна курящегося не угасит. Но приготовьте ему место в себе, чтобы он не сокрушил ваши дома и государства. Когда люди оказываются слишком узки, чтобы принять веянье Духа, он ломает их жилища. Все наше запустение, многолетнее безвременье, духота и удушье - теперь несется на нас порывом всесокрушающего Духа".
The Ism BookA Field Guide to the Nomenclature of Philosophyю ╘1990, 1998 by Peter Saint-Andre. Published on the web by Monadnock Online
АЛФАВИЗМ - мистическое течение в советском марксизме, зародившееся в 70-80 гг ХХ в. В настоящее время распространено в некоторых странах Восточной и Западной Европы и США (под названием "ЭЙБИСИЗМА"/. Вопрос о наличии общей духовной и теоретической основы в разнообразных алфавитистских учениях остается дискуссионным. "Термин" алфавизм возник несколько позднее, чем совокупность соответствующих идей и текстов, - его ввел в употребление американский писатель и мыслитель Майкл Kамин /статья "Авторепрезентация алфавита", 1991 г./
Несмотря на кажущуюся случайность термина, Авторы сочинений, приводимых в основном источнике по алфавизму, "Книге Книг", были названы не полными именами, а инициалами, образующими в совокупности как бы алфавит. Термин "алфавизм" получил наибольшее распространение, поскольку точно отражал особенность "социалистического" этапа в развитии мышления, "народомыслие", его коллективистско-анонимный характер.
Практически невозможно назвать такие черты алфавизма, которые были бы свойственны абсолютно всем разнородным учениям, его составляющим, всегда найдется несколько исключений. Так, алфавизм в целом - религиозное учение, но в его состав входит несколько атеистических или откровенно неоязыческих сект, напр., кровосвятцы, нашенцы и др. Их принадлежность к алфавизму обосновывается общими историческими истоками, коллективистско-метафизической структурой мышления - зато эти признаки отсутствуют у ряда других учений, тоже считающимися алфавистскими. К совокупности учений, объединяемых термином алфавизм, подходит витгенштейновская теория "семейных сходств": одно учение похоже на другое, второе - на третье и т.д., но между первым и десятым нет уже ни малейшего сходства. Следовательно, для любых, самых общих признаков алфавизма всегда найдутся исключения - практически нет ни одного учения, целиком отвечающим всем свойствам алфавизма как целого; но каждое из них является в каком-то отношении исключением из общих правил. Это дает некоторым критикам основание считать, что в алфавизме "нет ничего, кроме исключений", и что моделировать эту доктрину следовало бы, не подыскивая общие признаки, а лишь формулируя правила для самих исключений.
Тем не менее, общими чертами алфавизма /объединяющими по крайней мере большинство его версий/ можно считать следующие:
1/ вариативность всех утверждений, образующих некие мыслительные парадигмы, куда могут входить противоположные суждения об одних и тех же предметах;
2/ попытки создать метаязык культуры, на котором она могла бы описывать саму себя и создавать новые типы культур, а также связывать разные сферы культуры, переводить с языка науки на язык искусства и т.д.
3/ принцип "всеразличия" приобретает не только познавательную, но и нравственную окраску, как своего рода категорический императив: "Делай то, что никто не может сделать вместо тебя", "Умножай различия!" и пр.
4/ проповедь единоверия, метарелигии, объединяющей все веры перед лицом грядущего конца истории и Богопришествия;
5/ особое внимание к единичному, уникальному, неповторимому как главному источнику мистического и интеллектуального опыта;
6/ упор на "трезвение", "бдение", "пробуждение" как основу повседневно-религиозного опыта, объединяющего все существующие вероисповедания;
7/ внимание к языку как средству богопознания; установка на парадигматические модели в языке, словарную организацию текстов;
8/ опыт актуализации СВЕРХМНОЖЕСТВА в качестве его собственного ПОДМНОЖЕСТВА, что приводит к самообнажению всех парадоксов истории.
Предпосылки зарождения А. имеются уже в ранних формах социализма, понятого, как новая религия. Развиты были такие течения в русском социализме, даже среди большевиков /см. Богостроительство/, некоторые из которых проявляли специфический интерес к сектантству и всячески стремились сблизить его с рабочим движением.
В первые десятилетия после Октябрьской революции эти тенденции были вытеснены т.н. "научным атеизмом" как господствующей официальной идеологией государства, однако последние десятилетия ХХ в. ознаменованы новым подъемом религиозных исканий, разделившихся на два основных русла: 1/ религиозное возрождение, охватившее широкие круги европейского и азиатского населения, особенно молодежи, возвращающихся к вере своих отцов - православию, мусульманству; 2/ религиозное обновление, вылившееся в создание десятков новых сект, культов, вероисповеданий - как под идейным влиянием Запада, так и, главным образом, на почве самого марксизма. Если волна религиозного возрождения началась с середины 60-х гг., то с сер. 80-х стала поддниматься волна религиозного обновления, достигшая наибольшей высоты на рубеже тысячелетий. В этом смысле алфавизм - суммарное обозначение /сверхмножество/ всех многочисленых идейных движений той эпохи, взятых в аспекте религиозного обновленчества.
Некоторые авторы отрицают приемственную связь алфавизма с марксизмом, подчеркивая атеистическую направленность последнего. Однако парадокс марксизма, по крайней мере в его советском варианте, состоит в том, что отрицая религию, он стремится заменить ее собой - и сам по сути становится религией, со своей догматикой и схоластикой, со своими мессианскими и эсхатологическими идеями, со своей развитой символикой и комплексом мифологических представлений. Возникнув в процессе перехода социализма от утопии к науке, став в нач. ХХ в. революционной практикой преобразования действительности, а затем государственной идеологией в коммунистических странах, марксизм к концу ХХ в. вновь обнаружил свою утопическую природу. По мере отодвижения ком. идеалов в неопределенное будущее, стали выдвигаться вперед идеалистические и религиозные черты марксизма, имплицитно в нем заключенные.
Алфавизм и возник на решающем историческом переломе в эволюции марксизма от науки к утопии, от революц. практики к религиозной эсхатологии - как своего рода МИСТИЧЕСКИЙ КОЛЛЕКТИВИЗМ, переносящий некоторые важнейшие разультаты марксистского исторического опыта /в СССР и других странах/ в сверхисторическое измерение. Здесь нужно подчеркнуть, что для алфавистов марксизм не был отвлеченной доктриной - они мало интересовались сочинениями самого Маркса и других классиков марксизма, и, сравнительно с официальными идеологами, их работы поражают почти полным отсутствием ссылок на марксистские первоисточники. Марксизм повлиял на них через опыт коммунистического строительства в стране, через реальное историческое окружение, духовный и трансцендентный смысл которого они попытались разгадать и творчески воплотить.
Алфависты продолжают линию марксизма на сознательное и коллективное творчество истории, которая предстает в их сочинениях как преддверие эхатологического царства. Алфависты целиком принимают атеизм как необходимую стадию повзросления человечества и перехода от пассивной к конструктивной религиозности, ориентированной на объединение всего человечества и завершение исторического процесса.
"По сути, АЛФАВИЗМ - это новая схоластика, приходящая на смену марксистской схоластике, но движущаяся все в том же мыслительном поле. Подобно тому, как в средневековой схоластике существовало два направления: реалистов и номиналистов, сторонников универсалий и сторонников индивидуаций, при чем, вторые приходили на смену первым , Дунс Скотт следовал за Фомою Аквинским, - так и в современную эпоху схоластика индивидуаций приходит на смену схоластике универсалий. Если ортодоксальные схоластики рассуждали на тему об "антагонистич. и неантагонистских противоречиях", о трех или четырех разновидностях классовой борьбы, о соотношении случайности и необходимости в историческом процессе, то новые схоластики рассуждают о вкусовых различиях ягод, об особенностях корневищ у разных деревьев, о колющих и режущих предметах, о свойстве бритв, о смысле коридоров, об украшениях из камней и металлов. Но это все те же общие рассуждения, в которых абстрактность ума явно растворяет в себе конкретность предмета. В России не было средневековой схоластической философии, она возникает лишь в 20 в., с приходом своего, национального средневековья. И алфавизм - лишь новый этап в развитии той отечественной схоластической традиции. До Возрождения еще далеко. Мы переживаем период перехода к позднему средневековью".
ЦИВИЛИЗАЦИЯ, СЕКТЫ, ПРОФЕССИИ - вот единицы алфавистского мышления. Он мыслит не понятиями, не идеями, а системами идей в их практическом осуществлении. То, чем для предыдущих философов было "понятие", для него - "секта". Секта - это целостное образование, включающее свою теорию и практику, свою религию, политику, этику, культуру, свои обычаи и взаимоотношения между людьми. Секта - это малое "все", один из способов Всему быть "чем-то". Цивилизация - это большое "все", это мегасекта, разросшаяся до человечества, тогда как секта - это микроцивилизация, одна из многих, действующих внутри человечества.