Замысел и устройство Книги.
Данная книга - попытка дать портрет одного сознания на протяжении нескольких лет его работы (1984-88). Это не дневник, поскольку хронологическая последовательность здесь не имеет значения. Но это и не трактат, имеющий в виду последовательное, логическое изложение каких-то взглядов. Меня интересовали не те или иные продукты сознания, вроде законченных философских систем и теорий, а сознание как таковое, система его возможностей, из которых ни одна не исключает другую. Сознание есть одновременное соприсутствие всех своих возможностей, закрепленных в новых словообразованиях языка. Следовательно, наилучшим способом представления сознания как целого является Словарь - но не словарь слов, а словарь мыслей, идей, взаимно пересекающихся и определяющихся понятий. Работа сознания есть создание нового языка и одновременно его словаря, как системы терминов-символов, не совпадающих ни с одним из существующих словарей.
Если продуктом работы сознания является некий логический текст, трактат, а процесс работы сознания может быть запечатлен в хронологической последовательности дневника, то в данном случае меня интересовал не продукт и не процесс сознания, а его континуум, соответствием которому является не трактат и не дневник, но словарь понятий и терминов или антология высказываний. Континуум сознания - это совокупность его возможностей, то есть тех мыслимостей, которые поддаются словесному выражению. Применительно к языку такой возможностный характер сознания запечатлевается в "говоримостях" (или "сказуемостях"), то есть таких словесных образованиях, которые не имеют места в языке, но могут быть в нем потенциированы, как неологизмы, не только лексические, но и терминологические, и системно-понятийные. Само слово "говоримость" есть одно из таких потенциальных новообразований, с которыми сознание работает как с одной из своих возможностей.
Континуум сознания несводим в хронологическую или логическую одномерность - однолинейность временного ряда или однозначность философского учения, даже столь многостороннего и мирообъемлющего, как, например, гегелевское или ницшевское. Сознание никак нельзя отождествлять с порождениями сознания, с теми философскими учениями, каждое из которых реализует только одну из возможностей сознания, и именно в точке реализации отсекает себя от всех других возможностей. Сознание подобно точке, расходящейся кругами, источающей из себя мысли-радиусы во все стороны.
Мне хочется привести длинную выдержку из Павла Флоренского, которая удивительно предвосхищает те новые, сетчатые и круговые, конфигурации мыслительных полей, которые делаются наглядно воплотимыми в электронной сети. Быть может, одна из профессий Флоренского - электротехника - подсказала ему в данном случае термины и образы для постановки тех проблем, которые он решал как философ. Это выдержка из предисловия к его незаконченной книге "У водоразделов мысли", в которой автор искал пути к новой, более свободной и многомерной организации мыслительного пространства, чем в традиционных трактатах и системах.
"Связи отдельных мыслей органичны и существенны, но они намечены слегка, порою вопросительно, многими, но тонкими линиями. Эти связи, полу-найденные, полу-искомые, представляются не стальными стержнями и балками отвлеченных строений, а пучками бесчисленных волокон, бесчисленными волосками и паутинками, идущими от мысли не к ближайшим только, а ко многим, к большинству, ко всем прочим. Строение такой мысленной ткани - не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так что из любой исходной точки этой сети, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же. Как в риманновском пространстве всякий путь смыкается в самого себя, так издесь, в круглом изложении мыслей, продвигаясь различными дорогами все вперед, снова и снова приходишь к отправным созерцаниям. ...В этой сетчатой ткани и промыслившему ее - вовсе не сразу видны все соотношения отдельных ее узлов и все, содержащиеся в возможности, взаимные вязи мысленных средоточий: и ему, нежданно, открываются новые подходы от средоточия к средоточию, уже закрепленные сетью, но без ясного намерения автора. Это - круглое мышление... Не систему соподчиненных философских понятий, записанных в Summa, и не служебное, условно-прагматическое пользование многими, подчиненными одному, как практически поставленной цели, но свободное "сочинение" тем определяет сложение всей мысленной ткани.... Пути намечаются из средоточия. Их может быть бесчисленное множество, это - игра познаваемой реальности... Как указывает Флоренский, "Строение такой мысленной ткани - не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так из любой исходной точки этой сети, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же. ...Пути намечаются из средоточия. " (1)
В этом тексте 1917-18 гг. Флоренский по сути описывает ту "Сеть" или "Паутину" (он даже употребляет слово "паутинки", а также "пучки бесчисленных волокон"), которая стала технической реальностью семьдесят лет спустя, в образе WWW, или ППП - повсеместно протянутой электронной паутины, которая из любой исходной точки соединяет любую мысль с любой другой в любой последовательности.
Сетчатость строения такой мыслительной ткани, где каждая нить пересекается со всеми другими, дополняется круговыми связками и креплениями. Флоренский использует термин "круглое мышление", который восходит к Пармениду: бытие шаровидно, а поскольку мысль едина с бытием, то и мысль имеет форму шара или круга. "Истины твердое сердце в круге ее совершенном" (пер. С. Н. Трубецкого) "Истины круглой моей неустрашимое сердце" (пер. М. А. Дынника). (2)
Сходный образ кругового мышления, причем динамически-огневого, переходящего в образ сверления и рассыпающихся искр, дан у Андрея Белого:
"...потоки, рои...; образование располагается строями около одного сверлящего центра моих концентраций; и от него разлетаются звездочки образования потоков понятий; и обдают мне сознание огневым колесом перелетающих искр; если бы остановить эти искры - из каждой росло бы понятие, как из зерна мощный колос". (3)
Сознание подобно кругу или даже шару в том смысле, что каждый ход или шаг сознания сдвигает его границы сразу по всем направлениям. Не только диаметральные противоположности участвуют в этом процессе, то есть тезис влечет за собой антитезис, но и множество радиусов, различающихся между собой на один градус или полградуса, т.е. покрывающих всю плавную кривизну круга, одовременно раскрываются в континууме сознания, как планки веера, развернутого вокруг себя.
Немецкая классическая философия в лице Шеллинга и Гегеля пыталась построить систему, которая заключала бы в себе в снятом виде все предыдущие системы мысли, т.е. подводила бы итог всемирному развитию, не только интеллектуальному, но и историческому. "По существу, трудно было дать наименование этой системе, так как в ней содержались в снятом виде противоположности всех прежних систем". (4) Перефразируя Шеллинга, можно было бы сказать о книге, лежащей перед читателем, что она "содержит в эскизном виде зачатки многих будущих систем".
Приведу отрывок из другого предисловия, кдоселе еще неизвестной книге, которая по структуре сходна с моей, но по размаху и глубине далеко ее превосходит:
"Все продукты мышления предыдущих сорока веков, не исключая сочинений Платона, Канта, Гегеля, Ницше, Хайдеггера, выглядят мелкими локальными происшествиями в сравнении с той системой Мировых Переворотов, которая включается в действие запуском этих эфирных страниц. Это головокружительная Книга, потому что она от страницы к странице меняет нашу точку зрения на мироздание. Мир начинает кружиться в наших глазах, и мы приучаемся жить в новом дле себя состоянии - интеллектуальной невесомости. Там, где раньше центром считалось одно из "неизменных и всеобъемлющих начал" - дух, материя, воля, существование - обнаруживается лишь чреда набегающих друг на друга периферий. Новые теории, секты, церкви, государства, сообщества, партии, кружки, науки, искусства, методы мышления и методы действия веером расходятся в окружающий мир со страниц этой виртуальной книги - как искры сыплются от быстро вращаемого точильного колеса, как только к нему прикасается металл чьей-то идеи. /.../Гегель назвал историка пророком, который "угадывает назад", предсказывает прошлое. Собственно, вся грандиозная система Гегеля - это мыслительный синтез прошлого с настоящим, развернутое назад пророчество о стадиях развития всемирного духа. Данная книга - это, наоборот, мыслительный синтез настоящего с будущем, это гегельянство, развернутое вперед, превращенное из пророчества о прошлом в историю будущего, в систему не столько угадок, сколько предпосылок того, что будет происходить с человечеством. Техническая возможность виртуальных миров совпадает с интеллекуальными возможностями этой книги. В ближайшие столетия эта Книга книг будет становиться плотью истории, будет развертываться во все новые витки исторической спирали, каждая книга - новый виток". (5)
Именно потому, что Книга книг - это эскиз будущей истории идей, она выстраивает альтернативы прежним и существующим системам мысли. Одно из ее альтернативных названий - "Словарь альтернативного мышления" (САМ). Это книга не завершений, а начал, точнее, разветвлений и ответвлений на "древе мысли", из которых образуются новые, потенциально бесконечные в своем многообразии системы понятий, религиозные движения, общественные группы. Меня интересует сам момент разветвления, та кривая, которая вдруг уводит мысль с ее прямого несущего ствола и создает новую курчавую поросль идей. Альтернативное мышление начинается именно с отклонения от известной прямизны и завершается в точке нового выпрямления кривой, где начинают действовать новые лидеры, правители, методологи, где новая дисциплина обретает свою систему, секта - свою догматику и т.д. Альтернативность - это "между", область промежутков, загибов и вывертов, область отпочкования новых дисциплин и мировоззрений.
Возможностную природу сознания я попытался обосновать в книге "Философия возможного" (1992, 1997; готовится к печати). Но сама эта книга, написанная в традиционном жанре трактата-исследования, стала возможна только потому, что ей предшествовала книга-словарь, раскрывавшая сознание как непрерывный континуум возможностей - мыслимостей и говоримостей. Эта книга писалась в 1984 - 1988 годах и не получила тогда окончательного оформления, потому что в ней совмещались свойства различных книг, ее возможности множились и перечеркивали друг друга. Постепенно я пришел к пониманию, что эта многовариантность книги и есть выражение чистой потенциальности самого сознания. Этой потенциальности соответствует не текст, где каждое слово стоит на одном зафиксированном месте в ряду других слов, а словарь, где слова даны вне контекста, как потенциальные значимости. Их реализация происходит тут же, внутри самого словаря, как совокупность цитат и примеров, большей частью взятых ниоткуда, не из конкретных текстов, а из самой способности языка. В тексте слова употребляются, становятся фактами значения; в словаре описываются возможности их употребления, значимости, которые не могут быть сразу реализованы в одном тексте, но только в парадигме примеров.
Точнее было бы сказать, что тип предлагаемой книги находится по ту сторону разделения текста и словаря, в энергии их взаимоперехода. Словарь, как правило, отсылает к внележащему тексту, а текст содержит слова и понятия, которые определяются словарем. Словарь может прилагаться к тексту, физически граничить с ним и сопутствовать ему, но при этом они разделены композиционно и жанрово, как разные типы дискурса. В данной книге осуществляется как бы текстуализация словаря и словаризация текста. Словарь в данном случае не комментирует понятия, взятые из других текстов, а моделирует новые понятия в текстах, растущих из словаря, как необходимое разрастание его дефиниций и иллюстраций. Так создается одновременно парадигматика и синтагматика нового дискурса, его словарный проект и текстуальное обеспечение. Словарь образует то ядро, из которого серией направленных взрывов образуются тексты-планеты по мере застывания звездного словарного вещества.
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) П. А. Флоренский. Пути и средоточия, в его кн Сочинения, т. 2, У водоразделов мысли, М., Правда, 1990, сс. 27, 31, 32. (Выделено мною - М.Э.).
(2) Примечания к цит. изд. П. А. Флоренского, с. 373.
(3)Андрей Белый. На перевале. Берлин-Петербург-Москва, издательство З. И. Гржебина, 1923, с. 97.
(4) Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг. К истории новой философии, в его кн. Сочинения в 2 тт., т.2, М., Мысль, 1989, с.479.
(5) Илья Миркин. У начала новой Вселенной (рукопись).