Книга Книг - собрание альтернативных идей в гуманитарных областях: философии, этике, лингвистике, теории культуры. Эти идеи иллюстрируются отрывками из книг, где они впервые вводятся в употребление, бросая вызов господствующим теориям и общепринятым терминам. Основной мотив, породивший такое множество "иномыслящих" текстов во второй половине 20 века, и именно в России: история зашла в тоталитарный тупик, но при этом двигаясь вполне последовательно, воплощая логику саморазвивающихся понятий, от Платона и Аристотеля до Гегеля и Маркса... Нужны альтернативные понятия, чтобы сбить историю с ее мерного шага, нужны интервенции "другого мышления", даже "безумного мышления"... Так развертывается целый веер альтернативных наук, вер, искусств, языковых моделей...
Хочу напомнить значение слова "альтернатива", тем более что во многих российских словарях дается сбивающее с толку определение. "Альтернатива" (от латинского alter - один или другой из двух) - возможность или необходимость чего-то иного по отношению к данному. Альтернативный - необычный, нетрадиционный, находящийся за пределом установленного, общепринятого. "Альтернaтивная медицина". "Альтернативная система образования". Альтернатива не предполагает устранения данного, а только возможность иного. Это мышление не в модусе "не" или "против", нo в модусе "и" и "или". "А также что-то еще, совсем другое".
Допустим, существует наука лингвистика - королева гуманитарных наук второй половины 20 века. Но почему именно вокруг слов и звуков, нарушающих тишину, происходит выделение и становление дисциплины, а не вокруг самой тишины, из которой выделяются ее объекты? Молчание задает языку границы его деятельности и ту смысловую форму, в которой он определяет и расчленяет себя. Так возникает новая, альтернативная дисциплина - лингвистика молчания, или силентика (альтернативное название - сайлентология; можно назвать ее по-русски - "молчесловие") - наука о паузах, о формах умолчания и замалчивания, о "молках", единицах молчания, формирующих речь и определяющих глубину ее семантических переносов, метафорических сдвигов и фигуральных значений. Соответственно под рубрикой "Силентика" приводятся отрывки из таких книг, как "На границе языка: введение в лингвистику молчания", "История молчания в русской культуре", и др. Книга Книг - это своего рода словарь альтернативного мышления, собрание странных, нетрадиционных, непринятых или отринутых, проклятых или безумных идей, которые по каким-то причинам не были реализованы в истории науки, философии, религии, но имеют шансы реализоваться в будущем.
Таким образом, Книга Книг - это попытка деконструкции тех понятий и теорий, которыми определяется самосознание современной цивилизации. Но это не критическая деконструкция того типа, которая распространена сейчас в академических кругах Запада, не ее негативный, дерридеанский вариант. Книга Книг - это деконструкция мышления путем создания его множественных альтернатив, вариаций, соперничающих моделей - так сказать, позитивная деконструкция, которая демонстрирует, что рядом с каждой дисциплиной, теорией, понятием, термином живет его "тень", которая при иных условиях освещения могла бы выступить как самостоятельный, первичный объект сознания. Возможны цивилизации, где основной гуманитарной дисциплиной была бы силентика, а не лингвистика; где философия была бы наукой о единичном, а не всеобщем; где главой языческого пантеона был бы не Юпитер, бог неба и грозы, а Термин, бог рубежей и границ, и т.д. Позитивная деконструкция не просто расшатывает основание какой-то системы понятий, показывает ее зыбкость и релятивность, оставляя читателя перед лицом иронического "ничто", но развертывает ряд альтернатив для каждой теории и термина, не критикуя их, а скорее "потенцируя", т.е. вводя в более широкое пространство мысли, где каждое понятие - только одно из возможных в целом гнезде или рое понятий. Это не процедура сведения, в том числе сведения к абсурду (reductio ad absurdum), но процедура разведения, раздвижения мыслительной зоны каждого понятия путем его мультипликации, встраивания в более широкие, виртуальные поля сознания.
Основы позитивной деконструкции, как мне представляется, были заложены в России в 1970-е-80-е гг., когда тоталитарная система начала постепенно размывать свои устои в сознании людей и, в силу безвыходности и обреченности прямого протеста, претерпевала серию косвенных мыслительных метаморфоз в направлении всевозможных альтернативных теорий и практик. Политическое инакомыслие (диссидентство) было только маленьким видимым островком этого затонувшего архипелага Иномыслия, который гораздо позже стал выплывать на поверхность. Точнее, он никогда не уходил на дно, а там и образовался силой подводных течений - и только сейчас поднимается со дна Коллективного Сознания. Наряду с тем Архипелагом, который известен нам по книге Солженицына, есть еще и другой Архипелаг - разорванных пространств, пленненных и затемненных уголков мысли, которые только сейчас выходят на свет из мест своего заточения. Метафора Архипелага как нельзя лучше подходит к этим разбросанным островкам альтернативного мышления, которое в одиночку противилось Тотальности на каждом отдельном малом участке ее наступления: цеплялось то за политэкономический термин, то за идеологический лозунг, то за философский постулат - и переиначивало их, перемножало на все возможности мысли, потенцируя иные, равнозначные термины, постулаты, философемы. Теперь все эти островки интеллектуального сопротивления собираются воедино, представляя еще неизвестный географический объект на интеллектуальной карте мира: Архипелаг Гонимых Умов, Логических Альтернатив и Гипотез. Другой ГУЛАГ.
Архипелаг - это не просто произведение, это жанровая модель, созданная Солженицыным для поднятия драгоценных грузов с затонувших кораблей цивилизации и для обнажения подводного рельефа местности. Архипелаг - это модель для исследования судеб пропавших, истребленных людей. Книга Книг - разновидность Архипелага, только единицей воспроизведения здесь служит не человеческая судьба, а человеческая мысль. Рукопись, идея, концепция. Книга Книг - опыт словарного исследования пропавших, невостребованных идей. Это не историко-документальное исследование, но и не художественно-повествовательное, как в "Архипелаге", а словарно-энциклопедическое, нацеленное на предметы сознания: теории, понятия, термины.
Историк идей скажет: такие идеи не зарегистрированы в истории мысли. Их не было. - Но они были возможны. А именно в области идей возможное менее всего отличается от действительного, в пространстве мышления эти модальности сходятся, как в исчезающей точке перспективы. Как выразился Гете, "жить в идее - значит обращаться с невозможным так, как будто оно было возможно". (1) И, добавим, - обращаться с возможным, как будто оно было действительным. Потому что если возможно помыслить идею, значит, как идея она уже существует, причастна действительности.
Собранные вместе, эти примеры альтернативного мышления переходят в новое качество, которое и делает их внутренне родственными Сети, - подобно тому, как образ Архипелага, с его разбросанными островами, родствен образу Паутины, с ее кружевными петельками и узелками. Это уже не просто альтернативное мышление, бросающее вызов устоявшимся понятиям, - это виртуальное мышление, в котором мысль - не частица, а волна, расходящаяся по широкому спектру равновозможных, дополнительных друг другу понятий. Виртуальное мышление не более виртуально, чем виртуальные города, университеты, лаборатории, магазины, научные и дружеские сообщества, существующие в Сети и выполняющих свое вполне реальное назначение. Собственно, реальность мышления - это и есть его виртуальность, способность продуцировать одновременно несколько соотносительных, но не сводимых друг к другу понятий и теорий.
Мышление, каким мы его знаем, до сих пор приспосабливалось к законам той единственной реальности, которую имело вокруг себя, и поэтому в каждом конкретном случае старалось отобрать то единственное понятие, которое наиболее "истинно" соответствовало бы данной "реалии". Мышление действовало по законам онтологической бедности, дефицита окружавшей его реальности, где одному объекту задавалось одно наиболее адекватное понятие. Теперь, с обживанием виртуальных пространств, которые сами суть эманации мышления, сумевшего наконец учредить себя в качестве объективной среды, равно объемлющей все сознания, - с появлением этой второй интерсубъективной реальности мышление может наконец стать тем, что оно есть: продуцированием понятий не по мере необходимости, а по мере возможности. Мышление может отбросить "бритву Оккама", которой оно, оставляя кровавые рубцы, отсекало все свои "избыточные возможности", подчиняясь прокрустову правилу, что "сущности не следует умножать сверх необходимости". Теперь, вместо лезвия бритвы, оно может взять в качестве основного инструмента "калейдоскоп Абрамова" (2) - принцип, согласно которому "сущности следует умножать по мере их мыслимости"; в другой формулировке - "можно умножать по мере логической возможности".
Книга Книг - произведение сложного жанра, в котором соединяются черты словаря терминов, словаря цитат, философского трактата - и литературного жанра "фэнтази", невероятно популярного в 1980-90-е годы, особенно среди молодежи. Фэнтези как литературный жанр - это описание виртуальных миров с работающей в них иной логикой, мифологией и метафизикой. Эти миры могут быть какими-то вариациями Земли в далеком прошлом ("Властелин Колец" Толкиена), в далеком будущем ("Ворота смерти" Вэйс и Хикмана), в ином настоящем ("Операция Хаос" Пола Андерсона). Это могут быть параллельные миры, существующие вне Земли ("Белгариада" и "Маллорея" Дэвида Эддингса) или же в сообщении с Землей ("Хроники" Амбера Желязны). Может показаться странным, что фэнтази, с ее развлекательно-игровой ориентацией, вступает в союз с такой серьезной и требовательной дисциплиной, как философия. Но пути к сближению наметились уже раньше всей логикой самостоятельного развития этих двух областей.
Жанр фантастики в 1960-е-70е годы почти исключительно ориентировался на науку и стремился двигаться в ногу с техническим прогрессом, хотя и мечтательно опережая его. Отсюда и определение жанра "научная фантастика". Далее сциентизм сходит на нет и происходит сближение фантастики с областью мифологии (эпоса, волшебной сказки, героического сказания и т.д.), что и отразилось в популярном ныне жанре фэнтези. Представляется, что следующее движение фантастики может привести ее в область логики, философии, метафизики, методологии, поскольку именно эти дисциплины служат основой мыслительной ориентации человечества, которая сейчас, на рубеже тысячелий, претерпевает самый быстрый и резкий сдвиг за всю известную нам историю.
С другой стороны, и философия движется от рационализма, позитивизма и сциентизма 18-19-20 веков ко все ясному осознанию своего конструктивного потенциала и более свободному его выявлению. Как говорил Яков Абрамов, "слову не дано быть точным, поэтому остается быть дерзким". (3)Критическая деконструкция французско-американского образца уже выявила бесплодность философских претензий на логическую непротиворечивость, однозначность терминов, строгое определение понятий и т.д. Следующий шаг - к позитивной деконструкции, формулировке множественных версий одного понятия, к откровенной вариативности теорий и практик, осуществимых в логике возможных миров, - все это ведет философию к сближению с фантастикой. Об этом свидетельствует усиление таких направлений современной философии, как модальная логика и метафизика возможных миров.
Философию и фэнтези объединяет, наконец, та виртуальная среда, куда теперь, как в свое родное лоно, погружаются все ранее выработанные продукты сознания. Ведь виртуальная среда - это и есть сознание, каким оно предстает самому себе, в своей внутренней пространственности, бесконечном развертывании многостраничных концептуальных полей. Термины и метафоры одинаково коренятся в пространственных первообразах слов, в их этимонах - и в эту игру виртуальных "сторон" и страниц вбрасываются сейчас все сферы сознания, как биллиардные шары, рассыпанные некогда одним ударом, закатываются - каждый через свою лузу - в ждущую их Сеть.
Когда я вижу слово WWW, я вспоминаю СССР. В самом деле, оба проекта выношены одним, глобалистским сознанием, которое любит абстракции и аббревиатуры, любит сокращать слова и множить буквы в сокращениях. Сначала множилась буква С (союз, социализм, советы), которая обозначала соединение, сплоченность и прочие черты общности-обобщения, милые сердцу левого интеллектуала. Потом проект ССС дал трещину - и на смену ему пришел проект WWW. Сознания всех стран и времен, соединяйтесь! Удивительно, как плавно история создания WWW вписывается в историю распада ССС, как ее прямое хронологическое продолжение. Кончилась одна система, тоталитарная, - на смену ей пришла другая, виртуальная, столь же огромная, всеобъемлющая, но уже не требующая крови и мук в оплату всемирного братства.
Об этом свидетельствуют сухие строки хроники - краткий очерк истории Сети (WWW) из последнего электронного издания Британской энциклопедии.
"Развитие Сети было начато в 1989 г. Тимом Бернерс-Ли и его коллегами в ЦЕРН, международной научной организации в Женеве. Они создали Протокол Передачи ГиперТекстов (ППГТ), который установил стандарты коммуникации между серверами и клиентами. Их текстовый Сетеискатель (браузер) был выпущен во всеобщее пользование в январе 1992 г. Сеть-на-весь-Свет быстро набрала популярность с созданием сетехода, названного "Мозаика", который был разработан в Соединенных Штатах Марком Эндриссеном и другими в Национальном Центре Прикладной Сверхкомпьютеризации Иллинойсского университета и был выпущен в сентябре 1993 г. "Мозаика" позволила пользователям Сети использовать ту же графику и технологию "точечного нажатия", которая раньше уже несколько лет использовалась в компьютерах. В апреле 1994 г. Эндриссен стал со-основателем коммуникационной корпорации Нетскейп, чей продукт, Нетскейп Навигатор, стал господствующей моделью сетехода вскоре после ее выпуска в декабре 1994 г. К середине 1990х годов ко Всесветной Сети подключились уже миллионы активных пользователей". (4)
Заметим эти решающие узлы истории, это переплетение последних обрывков тоталитаризма с начальными нитями всемирной Сети. В том же 1989 году, когда пал железный занавес и берлинская стена, когда восточная Европа освободилась от советского диктата и рухнула мировая система социализма, был создан сетевой протокол - язык команд, на которых передаются сообщения между компьютерами. Январь 1992 г. - не только первый месяц в истории "независимых государств" бывшего Советского Союза, но и начало истории сетеходов (браузеров), которые сделали Сеть доступной для персональных компьютеров. Что пришло на смену распавшемуся СССР? СНГ? - Нет, СНГ растаяло, как прошлогодний снег, государство-фикция, лишенное ума и души. В январе 1992 родилась WWW - выпорхнула, как бархатная бабочка, из тела стальной гусеницы, многочленистого и неповоротливого СССР. А в сентябре-октябре 1993 г., когда кровавая трещина гражданской войны прошла через сердце Москвы, на всемирную сцену вышла "Мозаика", первый американский сетеход массового пользования. Наконец, в том же месяце, когда ощутимо надломилось внутриполитическое пространство России и началась война в Чечне, еще туже затянулся всемирный узел электронных коммуникаций: была выпущена новая, усовершенствованная программа Нетскейп, после чего Сеть стала развиваться небывалыми темпами...
Итак, новая форма тотальности - всемирная Сеть - была создана в тот исторический момент, когда потерпел крах тоталитаризм советского образца. Основные вехи этих двух великих процессов совпадают по годам и даже месяцам. По пятам уходящего мира социализма - шаг в шаг и след в след - наступала и занимала его место другая, потенциально гораздо более мощная система социального мыслепользования. Чем дальше разваливалось тоталитарное государство, чем глубже расходились по нему трещины - распад мировой соцсистемы, распад СССР, гражданская война в Москве, национальная война с Чечней - тем плотнее сплеталась вокруг земного шара новая соединительная ткань, электронная паутина.
Таким образом, на смену провалившейся всемирной республики людей труда пришла республика работников ума, подключенных непосредственно друг к другу сосудами мозгового кровообращения и орудиями интеллектуального производства. Была пущена в ход машина - сетеход - которая связала все компьютеры и прильнувшие к ним сознания в один гигантский узел и позволила им непосредственно общаться между собой, минуя физическое пространство. Так родилось воистину идеократическое государство - не слабое его подобие, каким мнило себя государство рабочих, крестьян и служащей им интеллигенции, но настоящая республика умов, которые уже не нуждаются в чьих-то руках и ружьях для осуществления своих идей, но сами запускают свои умственные станки и сами возделывают свои умственные поля в чистом виртуальном пространстве.
Тоталитарная цивилизация была все еще цивилизацией книг, которые, чтобы воплотились их буквы и учения, требовали изменить окружающий мир, приспособить его к символам, вживить в него абстракции. Книга стоит вне мира, над миром. Сеть не требует жертв, потому что она объемлет мир собой, она прозрачна для умов и вещей, она не совершает насилия, а только все шире и шире распахивает перед сознанием свои врата, чтобы сомкнуть их в глубине подсознательного. Буквы с трудом, с потом и кровью, переходят из книги в реальность, а пространство Сети - это уже такая реальность, которая неотделима от букв, но скрывает и стирает их отвлеченно-символическую природу зримостью волшебно-красочного явления. Конечно, если нажать команду "источник документа", то за самой лаковой, глянцевой и многоцветной страничкой, погружающей нас в лиловый сумрак или алые рассветные лучи, откроются мириады букв, причудливых и внешне хаотичных знаков. Но эти буквы уже не требуют исполнения и даже понимания - они окружают нас цветом и звуком. Они не противостоят реальности и не отстоят от нее, но сами образуют реальность, которая плавно несется навстречу нашему восприятию, дарит светом и смыслом.
Чего не хватает россиянам в послесоветской жизни? Кажется, всего стало больше, чем раньше, а если не стало, то станет - и книг, и телепрограмм, и вин, и партий, и политиков... Но меньше стало - Огромного. Того, что было в советской жизни - то ли вопреки, то ли благодаря ее суровой и холодной будничности. Была Идея, которая двигала и воодушевляла этот мир, даже умерщвляя его, - воодушевляла болью и верой, отчаянием и проклятием. Не хватает Мирской Святости и даже Вдохновенного Душегубства и Кощунства, какой-то последней соотнесенности каждой мелочи существования с Мировой Историей и ее Главным Смыслом. Традиционные религии скрылись за порог новоотстроенных, расширенных храмов - а в мирской жизни осталось только мирское, только на поживу текущего дня и во исполнение его малой задачи. Огромное ушло из жизни - остались только посвященные ему песни, в которых Оно само ликует и плачет на всю покинутую им вселенную, иной раз вопреки мелкости слов, в одном только мотиве.
И вот это Огромное опять надвигается на нас - уже не из книг с тисненным золотом и красно-черным профилем классиков на обложке, а из тепло мерцающих экранов, откуда на всех на нас глядит синеокая, миллионноокая Другая Жизнь, - и уже не стальным немигающим взглядом плаката, а чуть подмигивающим взглядом Веселого Человека, любителя жить и давать жить другим. Миллионнолистая книга, которая не требует перенести свою правду в жизнь, а сама легко, одним нажатием клавиши переносит нас на свои страницы и пускает гулять по саду расходящихся троп.
Вот почему, как выходец из СССР, я с радостью переселяюсь в страну WWW, где создание моего ума, пространство огромной лучистой державы, уже не будет отчуждаться от своего создателя и грозить ему ссылкой, вечной мерзлотой, вечным проклятием и отлучением. Да здравствует огромность новой державы, нашей безбрежной империи, где никогда не заходит солнце. WWW напоминает нам о СССР - но это совсем новая песня о Главном.
Теперь нам предстоит освоить новый язык интеллектуальной силы, которая могла бы достигать самых дальних границ виртуальных миров. Для такой Сети, как Интернет, все традиционные способы высказывания и уровни звучания оказываются недостаточными. Не годятся для этого и расслабленные языки постмодернизма, сложившиеся на основе изношенности книжных текстов и продвинувшие еще дальше процесс их обветшания. Книги, которые двигали мир - порою жестоко и кроваво, - стали раздергиваться на мелкие клочки, глумливые или бессмысленные цитаты. Все эти маленькие игры хороши в домашней обстановке, в книжке, которую мы уютно держим в руках. Тонкие намеки могут высказываться и на печатных страницах, соразмеряясь с их толщиной. Но для Сети, с ее всемирной отзывчивостью, нужен другой порядок идей, к которому лишь иногда приближались самые дерзкие из философов. Нужна большая, гераклитовская игра. (5) Электронный вакуум, дефицит содержания в формально столь совершенных сетях - это вызов человеческой мысли. И теперь нам предстоит дать соразмерныйинтеллектуальный ответ на электронный вызов, заселить виртуальные миры смыслами и сущностями другого масштаба.
Как ни странно, именно в России 1980-х гг., накануне крушения новейшей из обреченных цивилизаций, стало создаваться интеллектуальное содержание, соразмерное техническим ресурсам Сети, тогда же создававшейся на Западе. Недаром виртуальный мир и возник в тот момент, когда разрушилась тоталитарная система: чтобы стать вместилищем Огромного, которое уходило тогда из исторического мира, - вместилищем пост-тоталитарных проектов и пост-утопических миссий. Создание Интернета - факт более грандиозный, чем французская или российская революция, но именно по размаху эти революции, да еще мировые войны - единственное, что может быть сравнимо с рождением виртуального мира. И идеи, которые вносятся туда, несут на себе отпечаток и масштаб пост-тоталитарного сознания, самого грандиозного и фантастического за историю человечества, ибо никогда еще такая всеобъемлющая политическая и идеологическая система не терпела такого мгновенного краха, давшего толчок новым, внеполитическим системам всемирного утопизма. Книга Книг - переход кризисно-тоталитарного мышления в самую грандиозную форму технического воплощения всякой мыслимости, в Сеть как приют и рассадник потенциальных сообществ, метафизических проектов, которые будут определять судьбу следующeго столетия.
Книга Книг, как форма, как жанр, возникает на самом исходе книжной эпохи, на границе ее перехода в электронную. В 1980-е годы Книга Книг - 1563 страницы - была напечатана на машинке; в 1990-е годы Книга Книг - около 15 мегабайт - начинает свой выход на элект