За истекшее время появились в печати  теоретические спутники проекта. В сентябрьском "Новом мире" вышла статья "Слово как произведение. О жанре однословия", а в "Континенте" #104 - полный вариант того же сочинения под названием "Однословие как литературный жанр". Помещаю весь текст на сайте "Дара" - в новом разделе "Статьи и заметки к проекту". Там же - и маленький текст "О будущем языка", напечатанный в журнале "Знамя" (#9, 2000).

  Обращаю внимание читателей на дружественный проект: "Толковый словарь"  известного поэта Григория Марка (около 1000 однословий).  Этому  проекту посвящена глава 5 моей статьи об однословии.

*************************************************************

Слово недели:  ВСЕЧЕЛОВЕК

Слово "всечеловек" может употребляться по крайней мере в двух смыслах:  (1) традиционном (хотя лексикологически  еще не проработанном) - и (2) футурологическом (о котором пока можно только строить догадки).

1.

ВСЕЧЕЛОВЕК -  человек, которому присуще все человеческое, который полно объемлет  и совмещает в себе свойства разных людей (включая представителей разных наций, культур, психологических типов). Всечеловеку  не чуждо ничто человеческое, он сочетает в себе высокое и низкое, доброе и злое, святое и грешное, ангельское и зверское, все полярности человеческого характера и поведения и то, что лежит между ними.
 Характерные воплощения всечеловека  - Николай Ставрогин и Дмитрий Карамазов у Достоевского, а также А. С. Пушкин в его же интертпретации.

Слово "всечеловек" введено Достоевским в речи о Пушкине (6 июня 1880 г.), где употреблено всего лишь один раз - но в нем слились основные мысли Достоевского о Пушкине и русском народе:

 "Ибо что такое сила духа русской народности, как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?...  (с.367) ... ко всеобщему общечеловеческому воссоединению со всеми племенами великого арийского рода.  Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите. (с.368) ...Ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено..." (с. 369)."  "Пушкин. Очерк", в кн. Ф. М. Достоевский об искусстве, М., Искусство, 1973.

Слово "всечеловек" отсутствует  во всех словарях русского языка - при наличии таких слов, как "богочеловек",  "получеловек", "сверхчеловек" и даже "обезьяночеловек". У Даля есть множество слов с префиксоидом "все": "всетмущий", "всеумный", "всецарь", "всечестный", "всечудный"  (всего около 200 слов); но нет не только слова "всечеловек", но и слов "всечеловечный" и "всечеловеческий".

В философских словарях и энциклопедиях понятие "всечеловек" также отсутствует. "Всечеловечность" дважды упоминается в статье "Философская антропология" (Философская энциклопедия, в 5 тт., М., Советская энциклопедия, 1970, т. 5), но не толкуется как самостоятельное понятие:

 "Тип христианской антропологии, исходящей из идеи всечеловеческого соборного Я (заданного как единство "полноты души"), представлен у Григория Нисского и впоследствии характерен для православия" (С. Аверинцев,  с. 355). "Персонализм... в наиболее последоват. виде оказывается формой философствования в русле христ. антропологии (однако без акцента на идее всечеловечности, соборности" (Р. Гальцева, 356).
 [См. также М. Эпштейн. Всечеловечность русской классики.  "Новый мир", 1976, #4, с. 265-270].

При лексикологической разработке данного понятия необходимо, прежде всего, выяснить, чем "всечеловеческое" отличается от "общечеловеческого" и чем "всечеловек" (в понимании Достоевского) отличается от "сверхчеловека" (в понимании Ницше) .

 Хотя у Достоевского "всечеловеческое" и "общечеловеческое" употребляются как синонимы ( в том же  ряду, что и "всемирное", "всесоединяющее" - см.
цитату выше), между ними можно усмотреть существенную разницу смыслов.

Общечеловеческое - то, что одинаково присуще всем людям. Общечеловеческими являются такие чувства и состояния, как любовь матери к своему ребенку, страх смерти, стремление к  материальному благополучию,  и т.д. Общеловеческое - самое типичное, стандартное, присущее всем и каждому или по крайней мере подавляющему большинству людей. "Общечеловеком" можно назвать среднего человека, наиболее похожего на других  - безлично-обобщественное, массовидное, стереотипное существо, то, что в философии Хайдеггера называется "Man" (неопределенно-личное местоимение, "некто", "любой").

"Всечеловек", напротив, редчайшee явление,  уникум-универсум, поскольку он соединяет в себе такие свойства, которые в других людях, как правило, исключают друг друга: величие и ничтожество, жертвенность и себялюбие,  утонченную созерцательность и бешеную страстность,  "ангелизм" и "демонизм", "северное" и "южное", "западное" и "восточное", и т.д. Если "общечеловек"  находится в  середине   "колокольной кривой", очерчивающей частоту распределения человеческих типов, то "всечеловек" охватывает весь диапазон, от одного края до другого, в наибольшем напряжении совмещающихся пределов.

Приведу в качестве иллюстрации отрывок из книги "Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России" (М., "Лабиринт", 1994), где понятие "всечеловек" трактуется с точки зрения  "пушкинианцев". Для них Пушкин - не просто божество, но нечто еще большее - всечеловек, вместивший в себя полноту и божественного, и человеческого:

       "В отличие от германского Сверхчеловека, который превозносится над людьми, русский Всечеловек объемлет и примиряет собой все человеческое. Он не высокомерен, а соразмерен всему, наиболее полно претворяет в себе и мудрость, и неразумие, и святость, и греховность человечества. Не чистота высшей расы пленяет в нем, а гармоническое созвучие рас. В Пушкине представлены все моральные, психологические, эстетические элементы мироздания; он есть микрокосм, воплотивший не только образ Бога, но и образ всех сил, отпадших от Бога и воинствующих с Ним. Такой Всечеловек есть больше Бог, чем тот, кого мы почитаем под именем "Бога", отличая его от земного, тварного, человеческого и т. д. Ибо все, что Бог вначале создал, а затем отдалил и отринул от себя: мир таинственного ничтожества, мучительных заблуждений, играющих намеков и пустяков, - тоже входит в природу Всечеловека. Всечеловеку дано быть ничтожнее всех детей ничтожных мора, а Богу и даже Богочеловеку это не дано.Такой Всечеловек есть Бог в полноте своих потенций, еще не отделивший себя от созданной им реальности, от падшего мира и заблудших тварей" (Д. М. "Идея Всечеловека в русской культуре").

        К всечеловечеству, по мнению пушкинианцев, наиболее склонны именно русские люди, а вечным его образцом является Пушкин. К такому же всечеловеческому типу тяготеют и Гоголь, и Достоевский, и Л. Толстой, и Вл. Соловьев, и В. Розанов, и А. Блок: им в равной степени близки и Богочеловеческая, и Человекобожеская идея, но они запечатлевают в себе мучительный раскол или одностороннее преобладание этих идей, тогда как Пушкин - их гармоническое примирение.

         "После Пушкина начинается самоубийственная борьба божественного с человеческим у Гоголя, порыв к божественному и судорога человеческого у Достоевского, умерщвление человеческого божественным у Л. Толстого, сужение человеческого и расширение божественного у Соловьева, расширение человеческого и сужение божественного у Розанова, растворение человеческого в божественном и божественного в противобожественном у Блока, - и каждый из них мерит себя Пушкиным. У Пушкина - максимально широкая духовность, хотя и не самая глубокомысленная и благочестивая.
     ...Всечеловечество Пушкина простиралось до низин человеческого ничтожества. "...И меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он": из воспоминаний современников Пушкина мы знаем, что это не просто кокетливая фраза поэта о себе, но факт его повседневного существования. Пустота, обман, лень, измена,  разврат, бесчувствие... Однако и само ничтожество Пушкина несет на себе печать соразмерности всечеловеческому уделу: он томится нашим томлением, скучает нашей скукой, изменяет нашей изменой. Он доподлинно облек Слово свое не только в человеческую плоть, но и в грехи и язвы этой плоти. Богочеловеческое в нем нисходит до самораспятия и самоискупления. Каждый может, в минуту уныния, или бесстыдства, или одиночества отождествить себя с Пушкиным - пасть и восстать в облачении его нетленного Слова. "И с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю..." Какой еще Бог так откровенно собеседовал со грехом в себе самом?..." (В. С. "Религия Всечеловека", т. 2, "Жизнь и смерть Пушкина").

-----------------------------------------------------------------

2.
ВСЕЧЕЛОВЕК - человек, вобравший все свойства машины, или машина, вобравшая все свойства человека (что одно и то же в сходящейся перспективе цивилизации киборгов - кибернетических организмов). Всечеловек - это "навороченный" индивид, укомплектованный искусственными нейронами, транзисторными схемами, расширителями всех органов восприятия, органами скоростного передвижения и т.д.

Пример:

В связи с развитием компьютерных и био-генетических технологий понятие "всечеловек" приобретает новый смысл: целостное существо, сочетающее в себе  свойства машины со свойствами человека. Обычно мы видим процесс компьютеризации как передачу человеческих функций машине. Но возможна  и  другая интерпретация: история цивилизации как процесс очеловечивания машины, от колеса и рычага до компьютера и далее до человекообразного и мыслящего робота (подобно тому, как история природы  - процесс очеловечивания живого организма, от амебы до обезьяны, неандертальца, Шекспира и т.д.). Чем больше человеческих функций передается машине, тем больше она очеловечивается. В этом новом смысле всечеловек - это уже не человек, совмещающий в себе свойства других людей, но аппарат, обладающий всеми свойствами человека, в том числе интеллектуальными и эмоциональными. Вместе с тем всечеловек  обладает и всеми свойствами аппарата, т.е. способен воспринимать и преображать мир  в тех диапазонах, куда теперь дано проникать только машине (микроскопу, видеокамере,  ракете и т.д.).

            Такие человеческие существа, которые включают импланты, протезы, насадки, разные технические  компоненты, часто называются "расширенными" или "навороченными" ("enhanced humans" - см., например, Рэй Курзвайл, "Век духовных машин" (Ray Kurzweil, The Age of Spiritual Machines, 1999).  Предел такого расширения и составляет "всечеловек" -  со всеми неизбежно вытекающими отсюда противоречиями. Этот потенциально бессмертный и всемогущий человек, вобравший в себе всю мощь технических органов, электронных связей, генетических конструкций, компьютерного интеллекта, - останется ли он человеком? Будет ли он любить, страдать, тосковать, вдохновлеться? Или он со стыдом  сотрет с себя следы своего животного предка, как человек стыдится в себе следов обезьяны? Будет ли он всечеловеком - или сверхчеловеком? Более или менее человеком, чем  в нынешнем  своем состоянии?

По сравнению с накалом противоречий нового всечеловека,  биотехновида, может показаться мелкой борьба в душе "всечеловека" ставрогинского, карамазовского или даже пушкинского типа. Можно ли обладать скоростью света или подвижностью волны- и сохранить тоску по дому? Можно ли проникать взглядом в подкожную жировую клетчатку, в строение внутренних органов - и одновременно наслаждаться прикосновением к коже любимого существа? Можно ли знать о другом "все" - и одновременно любить его? Можно ли быть информационно прозрачным для других - и одновременно сохранить чувство стыда, застенчивость?