ДАР СЛОВА 224 (300)

Проективный лексикон русского языка. 18 января 2008

---

Этот выпуск "Дара" – юбилейный, трехсотый. В это круглое число включаются не только авторские выпуски (224), но и гостевые, читательские, конкурсные. Сегодня предлагается итоговая статья, посвященная главному жанру любого словаря, как традиционного, так и проективного. Этот жанр – словарная статья. Ошибочно считать, что проективный словарь – это только сочинение новых слов (однословий, новословий). Такие эсперименты, чаще всего поэтические или юмористические, также могут иметь место. Но проективный словарь, как он сложился в нашей рассылке, предполагает создание не просто слов, но концептов, понятий, идей, описанию и толкованию которых и служит словарная статья. Выясняется, что такая статья – не просто научно-прикладной жанр, но целостный жанр словесности, соединяющий магию, науку и искусство слова.

Магия, логика и эстетика слова.

Словарная статья как жанр и как целостный образ семиосферы

Михаил Эпштейн

Композиционная единица всякого словаря – словарная статья, т.е. целая система классификаций, определений и примеров, воспроизводящая в миниатюре лексико-грамматическую систему данного языка. Проективный словарь - это лаборатория не только новых слов, но и понятий (концептов) и речевых контекстов и ситуаций. Поэтому жанр словарной статьи, как структурного целого, стоит в центре всего нашего  проекта.

К сожалению, словарная статья как  самостоятельный лингвистический жанр не только остается не изученной, но и не выделялась в русском языкознании  как самостоятельный предмет изучения. Единственное исключение -  короткая (четырехстраничная), но насыщенная идеями статья  академика Н. Ю. Шведовой "Парадоксы словарной статьи", которая, кстати, не содержит ни одной ссылки на предыдущие работы, что у такого серьезного ученого, как Шведова, скорее всего, предполагает их отсутствие.   По мысли Шведовой, "словарная статья – это лингвистический жанр, информирующий не только о слове, но и о разных видах языковых окружений слов – контекстуальных, классных, деривационных, фразеологических, функциональных" [1] (С. 420). При этом Шведова особо выделяет модельные свойства словарной статьи, которая представляет космос языка в целом. "Языковой макромир здесь показывается через микромир слова, как бы конденсируется в нем. Языковая отдельность – слово – берет на себя задачу предстать в контексте языка, сузив его большой мир до границ своего микромира" (С. 421).

            Шведова рассматривает статью традиционного, научно-описательного словаря, который отражает наличный лексический фонд языка. Может вызвать удивление, что среди компонентов словарной статьи у Шведовой не выделены и даже по сути не упомянуты те два, которые придают ей наибольшую характерность как жанру: (1) определение (дефиниция, толкование) значения слова и (2) иллюстративные речения, т.е. примеры его употребления в речи – типовые предложения, словосочетания. Шведова сосредотачивается почти исключительно на "классных" признаках слова, таких, как часть речи, лексико-семантический,  грамматический, словообразовательный, стилистический, фунциональный,  хронологический и др.  – всего 14 классов, которые охватываются системой словарных помет. Все это, безусловно, важные элементы словарной характеристики слова, но все-таки вторичные по отношению к самому насущному: толкованию значения и примерам употребления. И то, что Шведова выделяет в словарной статье классификационные, а не дефинитивные и иллюстративные компоненты, как раз и подчеркивает разницу между дескриптивным и проективным словарем.  В последнем слово впервые предлагается для определения и употребления, поэтому дефинитивные и иллюстративные задачи значительно перевешивают классификационные.

            Действительно, словарная статья - это многосоставное целое, которое может включать разнообразные стилистические пометы, этимологические и исторические справки и т.д. Но есть три обязательных составляющих словарной статьи, минимальных признака данного жанра. Это, во-первых,  заглавное слово, которое определяется в статье. Во-вторых, это само определение, толкование значения слова. И, наконец, это речение, т.е. пример употребления данного слова в каком-либо образчике речи, хотя бы в одном предложении. Эти три элемента так тесно между собой взаимосвязаны, что можно уподобить их трехчленному составу самого человека. У человека есть тело, есть душа и, наконец, есть та сила, которая приводит их в движение, сила жизни. Слово – это плоть смысла; определение – это смысл слова-плоти; а речение - это жизнь слова-смысла в живой речи.

            Приведу в сокращенном виде два примера словарной статьи: из Большого  Толкового словаря русского языка (СПб, 2003) и из своего проективного словаря "Дар слова". Первый элемент (слово) дадим жирным шрифтом, второй (значение) – регулярным, третий (употребление) – курсивом.

Солнце  - центральное тело Солнечной системы, представляющее собой гигантский раскаленный плазменный шар, излучающий свет и тепло. Земля вращается вокруг Солнца.

сОлночь (oбразовано скорнением полуоснов от "солнца" и "полночи") - яркая тьма, черное солнце, сияние мрака. Солночь - зто солнце,  поглощенное ночью, и это ночь, испускающая незримое Солнце.

            Tрехступенчатость каждой словарной статьи, относится ли она к реально бытующему или  к вымышленному и возможному слову, производит законченное, самодостаточное впечатление, как литературно-структурное целое.  Само слово; его значение, т.е. совокупность слов, его заменяющих, - его образцовая парадигма; и его употребление,  совокупность слов, среди которых оно живет в речи, его предваряющих и продолжающих, - его образцовая синтагма. Когда словарная статья посвящена не бытующему, а вымышленному слову, ее жанр становится отчасти художественным, это своего рода "фикшн",  с тем уточнением, что это лингво-фикшн, лого-фикшн ("lingvo-fiction," "logo-fiction"). При этом модельность словарной статьи как микрокосма языка даже возрастает в таком фантазийно-проективном измерении. Обычно к словарю (дескриптивному)  обращаются за пояснением слов, встреченных при чтении или необходимых для написания каких-то текстов. Здесь действует система отсылок "текст – словарь – текст". Статья в проективном словаре отсылает не к какому-то конкретному тексту, поскольку данное слово еще нигде раньше не использовалось, а к системе языка в целом. Здесь действует связь: "словарь – язык – возможный текст" (т.е. текст, хотя бы отчасти написанный на основе словаря, с учетом того слова, которое словарь вводит в язык, а следовательно, вторичный по отношению к ним обоим).  Вне практической пользы, не в словаре, который служит потребностям понимания других текстов, а в самодостаточном жанре проективно-словарной статьи, все три компонента знаковой вселенной: сам знак, его значение и его употребление - образуют неразложимое целое, микрокосм семиосферы.

            Обычно в науке о знаках, семиотике, выделяются три измерения знака и, соответственно, три составляющих дисциплины: синтактика, семантика и прагматика. Синтактика – это состав знака (или последовательности знаков), его строение, соотношение в нем составляющих элементов, морфем и фонем. Семантика – это значение знака, то, к чему он относится в системе понятий и в обозначаемой реальности, понятийно-предметная сфера. Наконец, прагматика – это сфера употребления знака, его функция в речевом общении, его отношение к пользователю и адресату. Все эти три области знака и знаковости охватываются тремя главными компонентами словарной статьи. Поэтому данный жанр можно еще назвать "семио-арт" (semio-art),  искусство знаковости, или "семиургия" (semiurgy), знакотворение. Чтобы сотворить знак в полноте его знаковости, недостаточно просто его воплотить, т.е. ограничиться означающим, нужно еще его осмыслить, т.е. охватить, объяснить означаемое, и его употребить, т.е. воссоздать возможный контекст общения, той речевой ситуации, которая приведет его в действие. Всем этим трем аспектам семиургического акта и соответствует словарная статья: знак - новое сочетание морфем;  значение – новое понятие, концепт, творческий предмет, вооображаемое явление; употребление – воображаемая ситуация и контекст, где данный знак был бы единственно нужным и незаменимым. Таким образом, словарная статья воспроизводит семиургический акт во всей его полноте, в единстве его синтаксического, семантического и прагматического аспектов.  Отсюда  вытекает, что жанр словарной статьи, если отнести ее к новому слову, не только научный или художественный, но вообще универсальный, охватывающий основные разделы семиосферы и способы обращения со знаками.

Семиургия – это цельный акт творчества, который соединяет в себе магию, науку и искусство.

            Если мы ограничимся только изобретением самого знака, вернее, означающего, словесно-звуковой оболочки, то это будет словесная магия, глоссолалия, звуковая ворожба, которая имеет место в мистике и религии, например, при даровании мантры, повторение которой вводит верующего в состояние медитации или экстаза.

            Если мы ограничимся только изобретением концептов, понятий, идей, то это дело философского или, шире, научного, интеллектуального творчества, которое работает над системами понятий, соотносит их, выводит одно из другого.

            Если мы ограничимся только прагматикой, т.е. употреблением знака в речи, то это будет словесное искусство – поэзия, проза, искусство наилучшего сочетания наилучших знаков с целью достижения наибольшей выразительности и красоты речи. 

            Семиургическое творчество не сводится ни к одной из этих составляющих, оно необходимо сочетает все три, магию, науку и искусство, представленные в микрокосме словарной статьи как слово, определение и речение. Слово – это магический элемент словарной статьи, определение (дефиниция) – научный, а речение (иллюстрация, речевой пример)  – художественный. Вне сочетания этих трех элементов словарная статья невозможна. То, что мы скучно, технично называем "словарной статьей", есть по сути явление всей Семиосферы  в наименьшем ее фрагменте, в минимальной единице семиозиса.

            Приведу для примера статью  к слову "верть" в сокращении (вып.53). Здесь выделяются все три опорные элемента словарной статьи:  магический – произведение нового знака, слова "верть"; научный – определение значения, "концепта"  слова "верть" в его соотношении с близкородственными концептами: "вращение", "время"; художественный – создание тех речений, предложений, диалогов, микротекстов, где это слово показывало бы  свое употребление. Наряду с этим в статью вводятся еще два элемента: классификационный, показывающий, к какой грамматической категории относится данное существительное женского рода (в отличие от малоупотребительного междометия-глагола "верть"), и историко-этимологический, объясняющий происхождение этого  слова и прежние  случаи его употребления в другом значении. Эти два дополнительных компонента тоже важны для жанра словарной статьи как целостного среза семиосферы, поскольку последняя (а) имеет внутреннее расчленение на классы (категории, разряды) знаков и (б) включена в общее движение исторического времени. Представляется, однако, что классификационные (типологические) и исторические измерения семиосферы, как ни важны они для характеристики составляющих ее элементов, знаков, все-таки более вторичны, факультативны по сравнению с тремя главными: сам знак, его значение (концепт) и его употребление (речевая иллюстрация).    

 верть (сущ. жен. рода 3-го скл.) - верчение, вращение, суета, маета как состояние души или мира, как удел или обычай всего живущего; вращение по кругу, повторение одного и того же, без цели и направления.

Опять какая-то муть и верть у  меня на душе.  - Это тебя дьявол крутит. С  такою вертью на душе ты не проживешь. А с верою - проживешь.

Историко-этимологическая правка:

"Верть" происходит от того же корня, что и словa "время" и "веретено". "Время" изначально значило "нечто вращающееся", но потом, с развитием исторических и хронологических представлений,  приобрело иной смысл: поступательного, линейного движения, изменения в одном направлении. Слово "верть", таким образом, сохраняет в себе тот смысл, который постепенно утратило "время": это круговой вариант времени, время в аспекте своего вращения, повтора.

У Даля и в словарях советского времени  слову "верть" приписано только междометно-глагольное значение. "Верть, выражение поворота, оборота, как: мах, стук, бряк и пр. Ехал дорогой, да верть целиком. На чужой лошадке, да верть в сторонку" (Даль). "Потолокся на месте и верть назад" (И. Тургенев).   Как существительное, оно не употреблялось, за исключением диалектного владимирского "верть" - "самая грубая и толстая пряжа из хлопков, на ватолы, попоны и шептуны (пеньковые лапти)." (Даль).


Писателю важно иметь чувство времени. А в такой вЕрти, как у тебя, время уже  никуда не течет.

Сумасшедшая верть последних лет, всех этих разлук, встреч, переездов, у меня даже воспоминаний не оставила, не то что сожаления или благодарности.

            Обычно магическая функция слова не нуждается в концептуальном прояснении, наоборот, чем темнее, стихийнее, безотчетнее глосолалия или мантра, тем скорее она достигает своей магической цели. Точно также развитие системы идей или концептов не нуждаются в художественно выразительной речи, в гармоническом сочетании словесных знаков. Во всех этих трех раздельных родах деятельности мы видим, что они составляют помеху друг другу, уводят от желанной цели: магического воздействия слова, концептуальной строгости понятия или  художественной гармонии речи. И лишь в семиургии, в сотворении нового знака как звучащего, значимого и употребляемого, охватывается вся семиосфера, в единстве синтактики, семантики и прагматики.

В семиурге живут три человека:

            1) маг, который каким-то волшебным, ему одному известным, а по сути, и ему самому неизвестным способом выколдовывает новое слово из языка;

            2) ученый, который строго определяет это слово, так, чтобы оно не мешалось с другими словами, чтобы не подменяло, а дополняло их, чтобы обозначало точно какое-то зияние в языке;

            3) писатель, который придумывает микросюжет, микроситуацию, где это новое слово твердо стояло бы на своем месте, звучало бы естественно, как необходимое для выражения данного смысла в речевом общении персонажей.        

            Совершенно необязательно, чтобы знакотворение совершалось бы именно в таком порядке: от слова к значению и далее к употреблению. Сначала может возникнуть речевая ситуация,  где могло бы пригодиться данное слово; или некая идея, концепт, для которых еще нет подходящих слов в языке; или может образоваться само новое слово, в отталкивании от известных слов, как способ их передразнивания или фантасмагорического соединения их частей. Но кто бы не выступил первым в акте знакотворчества, он тут же втягивает в работу своих сотрудников: маг дает ученому задание сформулировать определение, а писателю – вообразить ситуацию; или ученый дает задание магу сотворить слово для искомого концепта, а писателю – придумать для него речевой пример и контекст, и т.д. Эта троица неразлучна в каждой словарной статье, которая потому и представляет собой самый интегральный жанр словесности, что соединяет магию, логику и эстетику слова.

--------------------------------

1. Н. Ю.Шведова. Парадоксы словарной статьи, в ее кн. Русский язык. Избранные работы. М.:Языки славянской культуры, 2005, С. 420 - 424.

---

Новые публикации:

1. Коллективная импровизация: творчество через общение. Опыт десятков импровизаций, проведенных в Москве и в США. 
Часть 1. Практика. http://topos.ru/article/6529
Часть 2. Теория. http://topos.ru/article/6530

2. Скрипторика. Введение в антропологию и персонологию письма http://topos.ru/article/6465      http://topos.ru/article/6467

Скрипторика - это наука о пишущих. "Scribo ergo sum" - "Пишу, следовательно, существую".  Эта статья вошла также в тематический выпуск журнала "Философские науки", целиком посвященный философии письма (2008, 8).

3. Золотой локон и розовая точка: Интуиция живого у Пушкина и Тарковского. Топос. 8 дек. 2008.  http://topos.ru/article/6521                            

---

Сетевой проект "Дар слова" выходит с апреля 2000.  Каждую  неделю  подписчикам  высылается несколько новых слов, с определениями  и примерами  употребления. Этих слов нет ни в одном  словаре, а между тем они обозначают существенные явления и понятия, для которых  в общественном сознании еще не нашлось места. "Дар"  проводит также дискуссии о русском языке, обсуждает письма и предложения читателей. "Дар слова" может служить пособием по словотворчеству  и мыслетворчеству, введением в лингвосферу и концептосферу 21-го века.  Все предыдущие выпуски.

Подписывайте на "Дар" ваших друзей по адресу: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon

Клейкие листочки. Философский и филологический дневник М. Эпштейна в Живом Журнале

Языковод - сайт Центра творческого развития русского языка.

PreDictionary  -  английскиe неологизы М. Эпштейна.

Ассоциация Искателей Слов и Терминов (АИСТ) - лингвистическое сообщество в Живом Журнале. Открытая площадка для обсуждения новых слов и идей.

Новые публикации  М. Эпштейна (с линками)

Гуманитарная  библиотека (философия, культурология, религиеведение, литературоведение, лингвистика, эссеистика)

---

Книги  Михаила Эпштейна можно приобрести в крупных книжных магазинах, а также по интернету. В Москве почти все они есть в магазинах "Библиоглобус" (м. Лубянка, Мясницкая ул. д.6/3,  тел. 928-35-67, 924-46-80);   НИНА (Согласие)  (м. Павелецкая, ул. Бахрушина, д.28., т.  (095) 959-2094); Книжная лавка Литературного института (Тверской бульвар, д. 25, вход  с ул. Большая Бронная, тел. 202-8608).

Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001, 334 сс.

Проективный философский словарь: Новые термины и понятия. СПб.: Алетейя, 2003, 512 сс.

Отцовство. Метафизический дневник. СПб. Алетейя, 2003, 246 сс.

Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс.

Все эссе, в 2 тт. т. 1. В России; т. 2. Из Америки.  Екатеринбург: У-Фактория, 2005, 544 сс. +  704 сс.

Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России 1970 - 1980-х гг. (серия "Радуга мысли").  Самара: Бахрах-М, 2005, 256 сс.

Великая Совь.  Советская мифология. (серия "Радуга мысли"). Самара: Бахрах-М, 2006, 268 сс.

Постмодерн в русской литературе. М., Высшая школа, 2005, 495 сс.

Слово и молчание. Метафизика русской литературы" М.,  "Высшая школа", 2006, 559 сс.

Философия тела. СПб: Алетейя, 2006, 194 сс.

Амероссия. Избранная эссеистика (серия "Параллельные тексты", на русском и английском) М., Серебряные нити, 2007, 504 сс.

Стихи и стихии. Природа в русской поэзии 18 - 20 веков  (серия "Радуга мысли"). Самара, Бахрах-М, 2007, 352 сс.