Классические примеры гиперавторства: датский философ Серен Кьеркегор, публиковавший свои произведения под двенадцатью гетеронимами: Виктор Эремита, Иоганнес де Силенцион ("Страх и трепет"), Иоганес Климакус ("Философские крохи", Антиклимакус ("Упражнение в христианстве") и др., а также португальский поэт Фернанду Песоа (1888-1935), опубликовавший сборники нескольких гиперпоэтов - виртуальных личностей: Алвару ди Кампуш, Алберт Каэйра и др., каждый из которых обладал своей собственной творческой манерой. Самый известный российский пример: болдинская осень 1830 года так удалась Пушкину еще и потому, что он обрел сразу нескольких гиперавторов и писал за всех, едва успевая макать перо в чернильницу: "Скупого рыцаря" с ним писал В. Шенстон, "Пир во время чумы" Дж. Вильсон, "Повести Белкина" - И. П. Белкин. Что касается лирических стихотворений, кто к ним только не приложил к ним руку - от англичанина Бари Корнуоля ("Пью за здравие Мери...") до янычара Амин-Оглу ("Стамбул гяуры нынче славят..."). Болдинская осень, которая стала символом великой творческой жатвы, обильна не просто произведениями, но гиперавторами, которым Пушкин еле-еле успевал раздавать свои сочинения.
В основании гиперавторства лежит онтологически укорененная диспропорция и асимметрия между живущими и пишущими. Очевидно, что далеко не все живущие индивиды склонны становиться авторами. В равной степени не все авторы склонны существовать в качестве реально живущих индивидов. Отсюда понятие "приемного авторства" - в том же смысле, в каком мы говорим о приемных родителях, расширяя это понятие за рамки биологического родства. Приемный автор - тот, кто дает приют в своей физической оболочке разным виртуальным личностям. Гиперавторство исправляет несправедливость природы: частичная или полная неспособность к физическому существованию отнюдь не избавляет способных писать и мыслить от творческой ответственности, а живущих - от обязанности давать им биологический приют.
В 1960-1970 годы, с приходом структурализма и постструктурализма, стал моден вопрос о смерти автора, уступившего место сверхличностным механизмам письма: языковым, генетическим, экономическим структурам, познавательным эпистемам и прочих "сверхдетерминациям" (Р. Барт, М. Фуко и др. могильщики "буржуазной" и "индивидуалистической" категории авторства). Следующий теоретический сдвиг ведет к воскрешению авторства, но уже в виде размноженного гиперавторства, которое несводимо к живущим индивидам, но несводимо и к структурным механизмам письма, а представляет собой сообщество виртуальных индивидов, между которыми происходит творческая интерференция. Каждый из возможных авторов оставляет свой след в написанном, но не позволяет установить биологическое или биографическое происхождение этого следа.
Например, в конце 1990-х гг. посмертную известность на Западе приобрел японский поэт Араки Ясусада, чьи стихи о трагедии Хиросимы не имеют ясного авторства и чаще всего приписываются американскому поэту и филологу Кенту Джонсону, хотя в число "подозреваемых" входят и русские авторы Андрей Битов и Дмитрой Пригов. Очевидно, что есть следы Джонсона, Битова и Пригова в Ясусада, и есть след Ясусада в этих авторах, но биографический подлинник этих следов не может или не должен быть корректно установлен. Что существенно, так это соотношение следов, а не их отношение к "началу", "подлиннику", "первоисточнику"; многозначное виртуальное поле возможных авторизаций, а не их отношение к "бионосителю" одного-единственного авторства. Наличие внетекстуального тела не может считаться привилегией в эстетическом анализе авторства, так же как паспортная проверка идентичности участников виртуальных действ на Интернете не входит в условия этого текстового пространства.
Предпосылка любого эстетического
явления - преизбыток означающих над означаемым. Каждая вещь
может быть обозначена множеством способов: отсюда синонимы, метафоры, парафразы,
иносказания, символы, аллегории, притчи и другие фигуративные и элиптические
приемы письма. Этот принцип распространяется далее уже за пределы литературного
текста, как преизбыток интерпретаций над самим текстом, который
остается единственным означаемым разнообразных критических истолкований.
Следующий виток этой спирали - гиперавторство:
преизбыток
авторов над текстами, умножение возможных авторств одного и того же текста,
так что на один порядок знаков приходится уже несколько порядков
означивания, несколько возможных авторизаций (виртуальных подписей).
Уважаемый и неделимый Господин Автор уступает место множеству
гиперавторов,
которые пользуются печатной установкой его тела для создания собственных
художественных и мыслительных миров.
Автору: создай автора, который в свою очередь мог бы создать тебя.
Гиперавторство не включает случаи медиумического транса и/или коммерческой мистификации, когда, например, деловые мужчины, ненавидящие женские сантименты, яростно строчат один за другим сентиментальные дамские романы и издают их под псевдонимом Алена Грушина или Полина Виноградская. Ведь при этом сохраняется вполне точечный характер авторства, только точка А именует себя точкой Б. Псевдонимность так же далека от гиперавторства, как игра в прятки - от таинства перевоплощения. Речь идет не о подделке, а о существенной "квантовой" неопределенности авторства. Что существенно в этих как бы японских стихах, как бы написанных американцем или русскими, - так это не дифференция, а скорее интерференция нескольких вероятных авторств, их наложение друг на друга.
См. также Мультивидуум, Персонажное мышление.
----------------------------------------------------------
Поэзия как состояние. Из стихов и заметок Ивана
Соловьева. Сост. и предисл. Михаила Эпштейна. "Новый мир", 1996.
#8, сс. 230-240.
М. Эпштейн. Интернет как словесность. Пушкин (Москва), #1 (6-7), 1 мая 1998, 44-46.
Doubled Flowering: From the Notebooks of Araki Yasusada. Ed. and trans. by Tosa Motokiyu, Oji Norinaga, and Okura Kyojin. New York: Roof Books, 1997.
Mikhail Epstein. Hyperauthorship: The Case of Araki Yasusada, in his book Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative Communication. New York: St. Martin's Press, 1999, 240-255.
Михаил Эпштейн