Проективный лексикон русского языка. 22 февраля 2009

__________________________________________________________

Поздравляю дорогих читателей с наступающим праздником почитания границ - Днем терминалий, 23 февраля! Об историческом смысле этого праздника и о том, почему он календарно совпадает с Днем защитника Отечества см. маленькую статью в конце этого выпуска (опубликованная несколько лет назад в "Новой газете", она положила начало переосмыслению символики этого дня).

* * *

В последнем номере "Нового мира" (2, 2009) опубликовано стихотворение Веры Павловой:

Вдов насилуй, грабь сирот,

жги кириллицу,

бей брюхатую в живот,

в грудь кормилицу,

отправляй суда ко дну

(вопли публики),

но не обижай жену

после любельки.

"Любелька". Знакомое слово. Нахожу по Гуглу:

ДАР СЛОВА 90 (135). 22 марта 2004. Серия "Не только о любви" (14)

Тема этого выпуска - "маленькое в любви", ласкательно-уменьшительные слова.

лЮбелька - уменьшительно-ласкательное существительное от слова "любля"; маленькая любля; последняя неразлитая капелька желания, близости.

Ср. капля - капелька, сабля - сабелька, любля - любелька.

"Еще одну любельку, ну пожалуйста," - прошептала она на рассвете.

Любелька - последняя пуговка, вдетая в последнюю петельку. Теперь они до конца пристегнуты друг к другу - не оторвать.

http://www.emory.edu/INTELNET/dar90.html

Приятно, когда слово оживает, когда твой маленький камушек попадает в царскую оправу. И неважно, какими путями оно пришло к поэтессе, - прямо от Бога или через "Дар", на который, я знаю, она подписана. Главное, что у слова есть свое дыхание, жест, необходимость, точнее, само слово-то и позволяет этот смысл выдохнуть, жесту – состояться.

* * *

В этом выпуске я представляю не новые слова, но попытку переосмысления одной из самых своебразных и привлекательных черт русского языка: обильного образования слов с уменьшительными суффиксами.

Уменьшительность в русском языке: социально-этический подход

Почему уменьшительные суффиксы прибрели такую ни с чем не сравнимую важность в русском языке, особенно в разговорном? Я как–то бродил по Агоре в Афинах, воображал здесь Сократа и ап. Павла, – и вдруг услышал русскую речь. Туристы: "Вон скамеечка, давай присядем в тени олив, водички попьем". После долгого путешествия в иноязычной среде меня это вдруг удивило. Почему "водичка", "скамеечка"? Что выражают эти уменьшительные формы? Никакой уменьшительной семантики ("маленькая скамья") или ласковой экспрессии ("миленькая вода") эти формы не несут. Это скорее просто явление неформального стиля речи. "Скамья" – это официальный язык, ярлык в магазине, в торговой ведомости, в юридическом обиходе ("скамья подсудимых"). Уменьшительное "скамейка" – это обычное, общелитературное и нейтрально разговорное. А дважды уменьшительное "скамеечка" – это подчеркнуто разговорное, знак неформальных, дружеских отношений с собеседником. То же самое: "выпьем водочки под селедочку". Сельдь – это ресторанное меню. Селедка – обиходное, литературно–разговорное. Селедочка – знак неформальной ситуации, в компании, с друзьями.

Отсюда двойная или даже многократная уменьшительность многих слов и обильный запас суффиксов: к, ик, ок, чик, чек, очк, ечк, ичк, ушк, ишк, ышк, ица, ице... Одно и то же слово может уменьшаться на все лады: комната – комнатка – комнатушка – комнатенка; рука – ручка – рученька – ручонка – ручоночка... Как правило, на одно "полноразмерное" слово приходится несколько уменьшительных. Дочь – дочка – доченька – дочурка. Голова – головка – головушка – головенка. Волос – волосок – волосинка – волосочек. Если включать их все в словарь (как обычно и делается), может создаться сильно преувеличенное представление о лексическом богатстве русского языка. На самом деле, речь идет о стилевом богатстве, о том, что русский язык предпочитает разнообразить средства выражения неофициального, разговорного стиля. На каждую лексическую единицу официального стиля приходится несколько однокоренных уменьшительных слов в неофициальном. По сути, полноразмерные существительные количественно тонут в море уменьшительных, их соотношение равно примерно 1:3 или 1:4. Русский язык тяготеет к неофициальности, к созданию своей "теневой", "неформальной" лексической системы.

Русский язык привык четко разграничивать официоз и неофициоз, а внутри последнего – нейтральный и фамильярный стили. Так образовалось "трехстилие" современного русского языка, которое, казалось бы, не имеет никакого отношения к теории трех штилей у Ломоносова. А впрочем, имеет, потому что и тогда "трехштилие" отражало социальную иерархию языка. Славянизмы – высший, аристократический и государственный стиль, который в литературе соответствует жанрам оды, эпической и героической поэмы. Русизмы – низший, простонародный стиль, употребляемый в письмах, комедиях, эпиграммах. А смесь тех и других – средний стиль, подобающий трагедиям, элегиям, сатирам, дружеским посланиям. За два с половиной века славянизмы частью выпали из русского языка, частью в него внедрились и стилистически почти уравнялись, поэтому и понадобились другие средства для различения официального, неофициального и фамильярного. Уменьшительные суффиксы и приспособились к этой стилеразличительной роли. Условно говоря, "скамья" – официальное слово, "скамейка" – нейтрально-разговорное, "скамеечка" – фамильярно-разговорное.

Но почему именно они? Эти суффиксы называют уменьшительно–ласкательными, они выражают отношение к обозначаемому как к маленькому, достойному ласки, снисхождения, покровительства, умиления, жалости. Ах, ты моя водочка, селедочка, скамеечка...! Мне представляется, что такой уменьшительный склад речи выполняет отчасти психотерaпевтическую, компенсаторную функцию в российском обществе. По традиции, здесь человек чувствуeт себя подавленным и униженным. Перед государством, крепостным правом, тоталитарной системой, милицией, начальниками и чиновниками всех рангов. Маленький он человек. А пользуясь уменьшительными суффиксами, он начинает чувствовать себя большим. Перед ним все маленькое: и водичка, и скамеечка, и селедочка, и маслице, и ножик, и песик, и улочка, и калиточка, и деревце, и лесочек, и скверик, и садик. И даже начальничек. Давай в магазинчик зайдем. В скверике посидим. По лесочку погуляем. На травке полежим. Бутылочку с собой возьмем. Стаканчик у тебя с собой? Ножик не забыл? А начальничка мы в гробу видели.

Доложи, - говорю, - обстановочку!

А она отвечает не в такт:

- Твой начальничек дал упаковочку -

У него получился инфаркт!

Александр Галич. Больничная цыганочка

Маленький человек вдруг незаметно, по языковому самоощущению, становится большим, потому что вокруг него все маленькое. Русский язык, противодействуя русскому обществу, позволяет маленькому человеку создать свой уютный мирок, в котором он чувствует себя великаном. Гулливером этого лилипутьего мира. И забывает, что сам он лилипут другого мира, который смотрит на него сверху вниз. Тем самым уменьшительный язык помогает ему восстановить свой достойный масштаб, почувствовать себя человеком если не в обществе и государстве, то хотя бы в мире словесных знаков.

В этом же ряду – и такая важная функция уменьшительных слов, как преодоление страха и отчуждения. Когда мы называем страшный фильм "ужастиком", то делаем его менее страшным; "начальничек" теряет в своем пугающем величии и становится почти "своим в доску"; "обстановочка" придает нам чувство уверенности в неизвестной и, возможно, опасной обстановке. С "вопросиком" легче, чем с "вопросом", подступить к чиновнику и легче его решить. Легче забить в стену "гвоздик", в землю "колышек", вскопать "грядочку", полить "огородик", посадить "деревце", чем иметь дело с этими же явлениями в их неуменьшенном размере.

Уменьшительные суффиксы – это своего рода магические заклинания, которыми мы приручаем хищные вещи мира сего, задабриваем их, осваиваем, укрощаем, облегчаем, делаем послушнее и податливее. "Столик", "стаканчик", "самоварчик", "огурчик", "грибочек" … Райский мирок. Пусть только мирок – но он примиряет нас и с большим, негостеприимным миром вокруг. Нигде магия слова так системно не проявляется в языке, как в его уменьшительных средствах.

И, с другой стороны, в бранных выражениях, которыми тоже обилен русский язык. Принизить, уничтожить, обнажить самое срамное в человеке, отнять у него самое святое, изглумиться над его родителями и происхождением, пожелать ему стать жертвой насилия или виновником кровосмешения, - все это русский язык проделывает с легкостью, выкидывая коленца одно за другим. Черная магия матерной брани, посылающей в ад, - и белая магия уменьшительных суффиксов, поселяющая в раю. Таков этот черно-белый дуализм разговорной экспрессии, которая порой быстро перебегает от полюса к полюсу. Там, где райский мирок, водочка, огурчики, стаканчики, братки, - там же звучит и маток, материще, страшные проклятия, исполнение которых обрушило бы мир в преисподнюю.

И все-таки система уменьшительных суффиксов в русском языке сильнее мата. Суффиксы более грамматичны, а мат лексичен. Он сосредоточен всего в 5-6 корнях. Правда, от них образуется множество производных слов, но все-таки система мата лексически ограниченна названиями половых органов и действий. А уменьшительные суффиксы могут присоединяться к словам с любым лексическим значением. Они могут говорить о мире в целом и преображать, уменьшать, утеплять каждую его частицу. Таково свойство грамматики: она глубже залегает в структурной подпочве языка и в подсознании народа, чем лексика. Русский язык все и всех может обласкать: от боженьки до покойничка, от старичка до младенчика, от дубочка до червячка, от шапочки до туфельки, от городка до деревеньки, от речки до лесочка… Возможно, этим своим богатым уменьшительным словообразованием русский язык как бы искупает вину за свои неистовые бранные выходки. Оскорбит – и обласкает. Но обласкает все же больше, чем оскорбит. В конце концов, ругань, пусть не такая густо-смачная, есть во всех языках, а такого развития уменьшительных форм и стилевой их значимости в разговорной речи больше нет нигде, по крайней мере, среди европейских (может быть, за исключением итальянского). И к этой особенности русского языка стоит отнестись с неменьшим вниманием, чем к его выдающимся ругательным свойствам. Может быть, в этих уменьшительных формах языка – надежда и на будущее страны, обещание иной, "нежной" России, возможность более глубоких преобразований, чем под силу любому политическому движению. Ведь что на языке, то и в уме, и на сердце, а значит, может со временем выйти из внутреннего бытия народа во внешнее бытие.

Особое значение имеют уменьшительные суффиксы у прилагательных. Они сглаживают и как бы усредняют те оценочные значения, которые выражаются прилагательными в регулярной форме. Например, красивый, добрый, умный, богатый, сладкий, сильный – слова с четко положительным значением, можно даже сказать, хвалебные, превозносящие. Если же эти прилагательные уменьшить, они начинают звучать несколько снисходительно, похвала умеряется, порой даже переходит в насмешку: красивенький, добренький, умненький, богатенький… Отрицательные же прилагательные в уменьшительной форме умеряют степень осудительной оценки, снижают ее категоричность, но в другую сторону - сочувствия, жалости: плохой – плохонький, глупый – глупенький, пьяный – пьяненький, худой – худенький… Таким образом, уменьшительные суффиксы у прилагательных играют роль смягчения тех жестких оппозиций, которые разделяют людей и качества на высокие и низкие. Высокое снижается, а низкое приподымается. Содержательный смысл этих суффиксов состоит в том, чтобы смирить гордого – и вместе с тем приласкать падшего, т.е. восстановить меру человеческого достоинства в каждом.

Мне представляется, что сакраментальные слова И. Тургенева о великом, могучем, правдивом и свободном русском языке, звучавшие в 19 в. ободрительно и правдоподобно, как-то не слишком вдохновляют в начале 21-го в., после всех лжей, которые были высказаны на этом языке, после всего словесно поддержанного идеологического двоемыслия, лукавства и рабства минувшей эпохи, после той унизительной зависимости, в какой он уже сейчас оказался от английского языка. Но можно утешаться тем, что язык этот, пусть не правдив и не свободен, но все-таки воистину ласков, мягок, любвеобилен, что есть в нем сочувствие к маленькому человеку и ко всему маленькому; что в мире суровом и бранном (в обоих смыслах этого слова) он несет весть о вечном младенчестве человека и о материнской любви к нему. Уменьшительные суффиксы, их значимость и употребительность, – едва ли не главный залог доброго будущего России, выражение щемящей нежности языка. Отсюда и нежность к этому языку у его носителей. Как не полюбить язык за эти "ушк" и "юшк", "очк" и "ечк", за эту умилительность звучания и значения, входящую в систему лексико-грамматических средств! Даже шипящие в этих суффиксах звучат нежно-человечески, не как шип змеиный, а как младенческое почмокивание, старческая шепелявость, шепот влюбленных, ночной шорох и шелест, как звуки утишения и чуткости, как "ш-ш-ш!" и "чу!"

Русский язык берет на себя те задачи, с какими исторически бессильно было справиться российское государство, - задачи очеловечивания слишком большого, пустынного и грозного пространства. Но ведь язык и древнее государства, а может быть, и сильнее. Государства проходят, рушатся, а язык остается, крепнет, расширяет свою лексику и грамматику. И неустанно несет свою миссию сочувствия маленькому человеку. Язык массово и бессознательно, без особых потуг и претензий, без конфликтов и бунтов восстанавливает человеческое достоинство в жителях державы, скроенной по сверхчеловеческой, а потому и бесчеловечной мере. Своими уменьшительными формами, всеми этими "ушк" и "ечк", русский язык втихую беседует с людьми, исподволь проповедует кротость и радость, внушает им веру в себя, творит соразмерный им мир. Может быть, не случайно это проповедничество русского языка мне явилось на той же самой Агоре, где собеседовал Сократ и проповедовал ап. Павел.

__________________________________________________________________________

Что празднуется 23 февраля? День Терминалий.

Историки затрудняются объяснить, почему именно 23 февраля было выбрано как дата воинского праздника - "День Красной (Советской) Армии". Официальное объяснение: "в ознаменование массового вступления добровольцев в Красную Армию в 1918 г. и мужественного сопротивления германским захватчикам, в честь отпора кайзеровским войскам под Псковом и Нарвой". На самом деле, если 23 февраля 1918 года и шли какие-то бои, то скорее с неблагоприятным для советской стороны исходом. Так, Псков был занят 24 февраля ротой немецких мотоциклистов, причем, согласно донесению командования, город удалось бы отстоять, если бы было оказано должное сопротивление. Но четыре года спустя, 23 февраля 1922 г., Л. Троцкий подписал декрет Реввоенсовета, который объявлял этот день праздником в честь создания Красной армии в 1918 г.. Позднее, когда Троцкий был осужден и изгнан из страны, происхождение этого праздника все более воспринималось как загадочное. Так, в 1935 году нарком обороны К. Е. Ворошилов в "Правде" отмечал, что "приурочивание празднества годовщины РККА к 23 февраля носит довольно случайный и трудно объяснимый характер и не совпадает с историческими датами".

Подробную историю этого праздника и его фальсификации можно найти на многих сайтах:

http://istorya.ru/articles/23fevr.php

http://newcontinent.ru/original/23-february.htm

http://newtimes.ru/magazine/2008/issue054/doc-40407.html

http://tewton.narod.ru/history/fevral-23.html

http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl651.htm

Очевидно одно: инициатива праздника 23 февраля принадлежала военному наркому Л. Троцкому, одному из самых эрудированных и глобально мыслящих большевистских вождей, нацеленному на мировую революцию и заинтересованному в широчайших исторических параллелях и символическом обеспечении нового строя. Мне представляется, что и военный праздник вряд ли было приурочен к случайной дате, фактически столь расходящейся с его смыслом. Если искать какую-то историческую или хотя бы мифологическую логику этой даты, то стоит вспомнить, что именно 23-го февраля отмечалось в древнем Риме как праздник священных границ, нерушимых рубежей - "терминов". Под терминами понимались как государственные границы, так и межи частных владений. Собственно, праздник возник для освящения границ земляных наделов и лишь впоследствии превратился и в праздник государственных границ, не теряя, впрочем, и своего частнособственнического значения. Кроме большого числа полевых терминов, существовал культ одного Термина: изображавший его камень был помещен в Капитолийском храме, что символизировало нерушимость границ Римской империи.

Земли народов других ограничены твердым пределом;

Риму предельная грань та же, что миру дана.

Овидий, "Фасты" [1]

Можно предполагать, что именно эта символика государственных границ, причем раздвигающихся до пределов всего мира, была сознательно или бессознательно усвоена революционным режимом как праздник 23 февраля. Естественно, при полном попрании изначального смысла этого праздника как освящения границ между частными владениями. Я полагаю, что стоило бы восстановить исходный смысл этого праздника и отмечать 23 февраля не только как официальный День Защитника Отечества или как неофициальный Мужской День, но и как праздник Терминалий, День Меж и Рубежей.

Учреждение культа Терминов в Древнем Риме приписывалось второму царю, Нуме Помпилию (8-7 вв. до н.э.) и связано с представлением о святости и нерушимости частного владения. Терминус - по латыни пограничный камень или столб, межевой знак; граница, предел (от глагола "terminаre", размежевывать, отделять, разграничивать, заканчивать). Отсюда "термин" - слово с точно определенным значением, например, обозначающее специальное понятие в науке; "терминал" - вводное и выводное устройство компьютерной системы; часть порта, предназначенная для погрузки и разгрузки; "терминация" - завершение, конец. Римляне совершали над межевыми знаками, терминами, обряды почитания и жертвоприношения. Всякий, кто отодвигал пограничный камень, считался проклятым и мог быть казнен; впоследствии смертный приговор был заменен штрафом. Из этого почитания межевых камней развилось поклонение богу Терминусу. Владельцы прилегающих полей собирались у общего пограничного знака, и каждый украшал гирляндами свою сторону камня или столба. Приносились жертвы медом, вином, молоком, зерном, пирогами; закалывались овца или свинья. При межевании земли и установке знаков также приносились жертвы, освящавшие границу владений.

Граница - место со-раз-деления жизненных условий и трудов. Терминалии празднуются для того, чтобы освятить границы как основу мира и содружества между соседями, сотрудниками, сослуживцами, коллегами, соотечественниками, разнопартийцами, всеми, кто разделяется границами - и соединяется ими. Удачно проведенная граница - залог добрососедства. Без терминов, освящающих межи, началась бы междуусобица и война всех против всех. У нас нет ничего более общего, чем границы, разделяющие нас. Вот как Овидий обращается к термину:

Грань ты народа, и грань городам, и великим державам,

А без тебя бы везде спорными были поля.

Ты не пристрастен ничуть, и золотом ты неподкупен,

И по закону всегда сельские межи блюдешь....

Если же сдвинут тебя или плугом, или мотыгой,

Ты возопи: "Вот твое поле, а это его!.."

Термины должны быть столь же почитаемы в обществе, обездоленном революциями и гражданскими войнами, как и пенаты - римские божества домашней жизни, хранители очага. В сущности, пенаты и термины вместе охраняют покой общества, одни освящая внутренность дома, а другие - границу участка (двора, поля, надела).

* * *

Как же отмечать этот праздник 23 февраля - День Терминалий? В этот день стоит воздать должное тем различиям, которые соединяют нас. Различиям профессиональным, национальным, идеологическим, конфессиональным… На каждое "раз-" есть свое "со-". Радикал пусть почтит консерватора, а консерватор - либерала. Лирик пусть почтит физика, а физик – клирика. Православный пусть почтит католика и протестанта, а последние - иудея и мусульманина. Пусть они совместно, с разных сторон, подойдут к тем терминам, которые разделяют их, - как в Древнем Риме владельцы соседних полей сходились к общему термину, чтобы почтить божество, одаряющее их миром. Праздник Терминалий напоминает нам о дружественном смысле границы, о том, что без разделения владений невозможно добрососедство, без разделения орудий невозможно соратничество, без разделения труда невозможно никакое общее дело.

С той и с другой стороны тебя два господина венчают,

По два тебе пирога, по два приносят венка...

Попросту празднуют все, и пируют соседи все вместе,

И прославляют тебя песнями, Термин святой!

Терминировать - значит установить термины, в которых ведется разговор и строятся все взаимодействия с другими людьми. Терминация - придание словам определенного смысла, артикуляция языковых значений, поскольку, как заметил Ф. де Соссюр, "в языке нет ничего, кроме различий". В английском языке есть вездесущее выражение "in terms of", которое считается паразитом, - и вместе с тем редко удается его избежать, поскольку оно устанавливает, "в терминах чего" ведется разговор, т.е. служит как бы средством артикуляции любой темы. Человек думает и говорит, любит или ненавидит, добивается или избегает чего-то "в неких терминах". Вот такая терминация и есть неосознанное почитание Термина как символа границ и рубежей - а мы в день Терминалий давайте почитать его сознательно и возливать мед и вино на те границы, которые нас разделяют.

Не случайно праздник меж и границ отмечался столь торжественно именно в самой грандиозной из всех империй древнего мира. Империи сшиваются по кускам, и освящение швов - это празднование самой имперской идеи как внутренней неделимости и неслиянности составляющих ее краев и провинций. Вот почему для России, все еще остающейся империей, так важно освящать не только внешние, но и внутренние рубежи, как знаки своей многосложной целостности. Рубежи между областями, краями, республиками, автономиями, этносами, языками… В этом плане из всех римских обычаев именно Терминалии могут занять особое место в ново-российском календаре.

День Защитника Отечества и праздник Терминалий – это, в сущности, двуединый праздник: охрана внешних, государственных рубежей - и почитание внутренних рубежей, границ частной собственности, материальных, символических и интеллектуальных владений.

При всей любви России к праздникам, на частную собственность это пока не распространяется. Но среди общенародных праздников должен быть и такой, который празднует неоднородность этого самого народа, разнообразие владений, укладов, внутренних межей и границ, из которых слагается такая огромная земля. Чем она обширнее, тем больше должно залегать в ней всяких причудливых складок. Вот почему в цикл новых или старых переосмысленных праздников одним из первых стоит включить День Терминалий.

----------------------------------------------------------------

1. Цитаты по книге: Овидий, Метаморфозы, М.-Харьков, Фолио, 2000, С. 395-396.

_________________________________________________________________________

Сетевой проект "Дар слова" выходит с апреля 2000. Каждую неделю подписчикам высылается несколько новых слов, с определениями и примерами употребления. Этих слов нет ни в одном словаре, а между тем они обозначают существенные явления и понятия, для которых в общественном сознании еще не нашлось места. "Дар" проводит также дискуссии о русском языке, обсуждает письма и предложения читателей. "Дар слова" может служить пособием по словотворчеству и мыслетворчеству, введением в лингвосферу и концептосферу 21-го века. Все предыдущие выпуски.

Подписывайте на "Дар" ваших друзей по адресу: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon

Клейкие листочки. Философский и филологический дневник М. Эпштейна в Живом Журнале

Языковод - сайт Центра творческого развития русского языка.

PreDictionary - английскиe неологизы М. Эпштейна.

Ассоциация Искателей Слов и Терминов (АИСТ) - лингвистическое сообщество в Живом Журнале. Открытая площадка для обсуждения новых слов и идей.

Новые публикации М. Эпштейна (с линками)

Гуманитарная библиотека (философия, культурология, религиеведение, литературоведение, лингвистика, эссеистика)

___________________________________________________________________

Книги Михаила Эпштейна можно приобрести в крупных книжных магазинах, а также по интернету. В Москве почти все они есть в магазинах "Библиоглобус" (м. Лубянка, Мясницкая ул. д.6/3, тел. 928-35-67, 924-46-80); НИНА (Согласие) (м. Павелецкая, ул. Бахрушина, д.28., т. (095) 959-2094); Книжная лавка Литературного института (Тверской бульвар, д. 25, вход с ул. Большая Бронная, тел. 202-8608).

Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001, 334 сс.

Проективный философский словарь: Новые термины и понятия. СПб.: Алетейя, 2003, 512 сс.

Отцовство. Метафизический дневник. СПб. Алетейя, 2003, 246 сс.

Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс.

Все эссе, в 2 тт. т. 1. В России; т. 2. Из Америки. Екатеринбург: У-Фактория, 2005, 544 сс. + 704 сс.

Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России 1970 - 1980-х гг. (серия "Радуга мысли"). Самара: Бахрах-М, 2005, 256 сс.

Великая Совь. Советская мифология. (серия "Радуга мысли"). Самара: Бахрах-М, 2006, 268 сс.

Постмодерн в русской литературе. М., Высшая школа, 2005, 495 сс.

Слово и молчание. Метафизика русской литературы" М., "Высшая школа", 2006, 559 сс.

Философия тела. СПб: Алетейя, 2006, 194 сс.

Амероссия. Избранная эссеистика (серия "Параллельные тексты", на русском и английском) М., Серебряные нити, 2007, 504 сс.

Стихи и стихии. Природа в русской поэзии 18 - 20 веков (серия "Радуга мысли"). Самара, Бахрах-М, 2007, 352 сс.            